Шарль Эксбрайя - Вы помните Пако?

И, забыв попрощаться с собеседницей, комиссар повесил трубку. Это так не походило на всегда любезного Мартина, что Конча встревожилась. Мигель спросонок очень плохо принял распоряжение начальства и, сердито ворча, побрел в ванную. Увидев в зеркале собственное отражение, он подумал, что не раз задерживал людей, куда меньше смахивающих на висельника, нежели он сам в данную минуту. Из дома инспектор вышел с мучительной мигренью, однако он надеялся, что пока доберется пешком до управления, боль несколько поутихнет.

Когда Мигель вошел в кабинет комиссара Мартина, тот поглядел на часы и сухо заметил:

— Четверть двенадцатого… Вы, я вижу, не слишком торопились.

Тон дона Альфонсо не понравился Люхи.

— Я шел пешком, — буркнул он.

— Кажется, я достаточно ясно дал понять вашей жене, что хочу видеть вас безотлагательно!

Мартин держался так агрессивно, что Мигель сразу ощетинился.

— У меня болела голова, и я подумал…

— Я люблю, когда мои приказы исполняют неукоснительно, инспектор!

— По-моему, я всегда так и делаю. Разве нет?

— Я тоже так думал, но не вам ли было приказано сегодня утром уехать в Сопейру?

— Я слишком устал и никак не думал, что отсрочка всего на несколько часов…

— Что вы думали или не думали, меня не интересует, инспектор. Между прочим, вы достаточно давно здесь служите и должны бы знать, что приказ есть приказ!

— Я уеду сразу после полудня, жена уже собирает чемоданы.

— Возможно, это больше не понадобится.

— Не понимаю, сеньор комиссар…

— В последнее время вы что-то многого не понимаете, Люхи, слишком многого… С недавних пор вы начали изрядно своевольничать, инспектор. И я вынужден снова напомнить вам, что здесь отнюдь не приветствуются действия по собственному почину. Мы не любим тех, кто воображает, будто он умнее всех на свете, а в результате делает одни глупости, если не кое-что похуже!

Мигель хорошо помнил, чем обязан дону Альфонсо, но допустить, чтобы с ним разговаривали подобным тоном, не мог.

— Я полагал, что сегодня ночью мы уже окончательно объяснились на сей счет?

— Я тоже так думал, но, очевидно, ошибся, раз вы продолжаете делать по-своему. Инспектор Люхи, я должен с прискорбием отметить, что вы не заслуживаете доверия, которое я оказывал вам до сих пор.

Мигель вскочил, побледнев от обиды.

— В таком случае, сеньор комиссар, прошу вас принять мою отставку!

— Боюсь, что не могу этого сделать.

— Простите?

— Инспектор, в отставку может подать лишь тот, кто состоит на действительной службе, а вы более не служите у нас, Мигель Люхи.

— И с каких же пор?

— С десяти часов этого дня.

— Иными словами, вы меня увольняете?

— Возможно, дело гораздо серьезнее… В котором часу вы вернулись домой?

— Но вы ведь были со мной и…

— Нет, во второй раз?

Вопрос застал Мигеля врасплох, и на мгновение он растерялся.

— Что ж… пожалуй, часов в пять…

— И куда же вы ходили?

— Просто погулять… никак не удавалось уснуть…

— А в каких краях вы гуляли?

— Да так, брел наугад…

— А вы, случаем, не побывали на калле дель Хоспиталь? Точнее, в окрестностях калле де Аурора?

Мигель опешил. Откуда, черт возьми, дон Альфонсо об этом узнал?

— Верно, сеньор комиссар.

— Так-так… Быть может, вы хотели повидаться с Антонио Риберой?

— Да, действительно.

— И… зачем же?

Люхи пожал плечами.

— Сами знаете… Пако…

— Так вы виделись с Риберой?

— Нет… Я битых два часа прождал у двери, но парень так и не появился.

— Странно. И однако он был совсем неподалеку — на калле Беато Орьоль.

— И что же он там делал?

— Умирал… и, я думаю, очень мучительной смертью. Риберу пырнули ножом в живот. Точно так же, как некогда вашего отца…

— Не может быть!

— Но это правда, Мигель Люхи. И мне было бы очень интересно узнать, каким образом вы докажете, что не вы его убили.

Мигель так ясно понимал всю безвыходность положения, что даже не отреагировал. Кто-то другой прикончил Антонио Риберу, который мог бы рассказать ему об убийстве Пако. По этой ли причине разделались с парнем или тут дурацкое совпадение? В конце концов, его мог ударить ножом и какой-нибудь бродяга… Мигель слишком хорошо знал полицейскую кухню, и тут же сообразил, что угодил в тупик и выпутаться почти нет надежды. Все оборачивалось против него: и желание отомстить за Пако, и ссора с Вилларом и его подручными, и то, что он побывал ночью в квартале, где произошло убийство… Даже самый щепетильный судья не колеблясь отправит его на эшафот. Люхи с трудом проглотил слюну. Но больше всего его заботила не столько собственная незавидная судьба, сколько будущее Кончи. Что станется с ней, если его приговорят к смерти? На что она будет жить? Он, Мигель, не желал подчиняться ничему, кроме жажды мщения, и прислушивался лишь к ненависти, с давних пор поселившейся в его душе, и вот результат. Он не только потерпел поражение, но и погубил ту, что ни разу не причинила ему никакого зла, наоборот! Не говоря уж о том, что на дона Альфонса тоже могут возложить ответственность за ошибки подчиненного — все ведь знают об их дружбе… Люхи посмотрел на комиссара.