Эрнест Хорнунг: Кто смеется последним

— Я не думал, что он связан с шарманщиками.

— Конечно, Кролик, иначе вы не пригрозили бы спустить его с лестницы, навлекая на нас новые подозрения. Но дело было сделано, и объяснять его не имело смысла. Зато первое, что я услышал, выглянув затем на улицу, был щелчок фотоаппарата, а первое, что увидел, — бархатные глаза вашего настырного знакомого. Потом — несколько недель назад — все как будто затихло. Они послали мой портрет в Италию для опознания графу Корбуччи.

— Но это только предположения, — воскликнул я. — Вы ничего не знаете наверняка.

— Не знаю, — согласился Раффлс, — но уверен, что прав. Наш ретивый преследователь торчит на углу у почтового ящика. Посмотрите из моей комнаты — там темно — и скажите, что вы о нем думаете.

Незнакомец стоял слишком далеко, не могу поклясться, что узнал его в лицо, но покрой пальто был определенно не английским; башмаки ярко желтели в ровном свете уличного фонаря и не скрипели, когда он поворачивался. Приглядевшись внимательней, я сразу вспомнил и нелепый желтый цвет, и толстую подошву, и низкие каблуки — именно такие башмаки были на подозрительном, кофейно-смуглом, волооком иностранце, которого я принял за отъявленного мошенника и прогнал от двери. Я не слышал шагов на лестнице, только звонок и, отперев, с сомнением посмотрел на его ботинки — не на каучуковой ли они подошве?

— Это он, — вернувшись к Раффлсу, сообщил я и описал приметные ботинки.

Раффлс остался доволен.

— Неплохо, Кролик, — сказал он, — вы делаете успехи. Теперь я хотел бы узнать, прислали его специально или он находится здесь давно. Вы правильно заметили: ботинки необычные и сшиты, конечно, в Италии, следовательно, человек этот приехал по особому заданию. Но гадать бессмысленно. Надо самому во всем разобраться.

— Как?

— Он не будет стоять здесь всю ночь.

— И что с того?

— Когда ему надоест за мной следить, я отплачу той же монетой и прослежу за ним.

— Я пойду с вами, — заявил я.

— Посмотрим, — ответил Раффлс, поднимаясь. — Посмотрим. Выключите газ, Кролик, мне нужно на него взглянуть. Спасибо. Так, минутку… ну вот! Ему уже надоело, он уходит — пора и мне!

Я кинулся к наружной двери и загородил ему дорогу.

— Нет, одного я вас не отпущу.

— Вы не можете идти в пижаме.

— Теперь понятно, зачем вы заставили меня переодеться!

— Кролик, отойдите, не то будет хуже. Дело касается только меня и никого больше. Обещаю, что вернусь через час.

— Обещаете?

— Клянусь.

Я сдался. Что мне оставалось делать? Раффлс вел себя загадочно, но я привык к его загадкам, да и не мог же я с ним драться. Пожав плечами и пожелав удачи, я пропустил его, а потом бросился к нему в комнату, чтобы посмотреть вслед из окна.

Дойдя до конца нашей улочки, иностранец в диковинных ботинках и пальто остановился, словно в нерешительности, и Раффлс успел заметить, куда он свернул. Легким шагом он двинулся за итальянцем, а я наблюдал за его беспечной, проворной походкой и гадал, почему до сих пор никто не узнал его по этой характерной примете. Раффлс почти добрался до угла тихой, пустынной улицы, когда я прервал свои наблюдения, осознав, что он на ней не один. С противоположной стороны приближался второй пешеход: грузный мужчина в тяжелом, не по погоде пальто с каракулевым воротником и черной широкополой шляпе, не позволявшей мне сверху заглянуть в его лицо. По мелким, шаркающим шагам я понял, что он далеко не молод и чрезмерно упитан. Неожиданно шаги затихли под самым окном. Я мог бы швырнуть камешек в выемку на черной фетровой шляпе. Потом Раффлс не оглядываясь повернул за угол, а толстяк поднял к небу руки и запрокинул лицо. Лица я не увидел: его заслоняли огромные белоснежные усы, похожие на чайку в полете, как заметил однажды Раффлс, ибо я сразу определил, что передо мной его заклятый враг граф Корбуччи.

Я не стал задерживаться, чтобы оценить достоинства метода, при котором главный загонщик крадется сзади, а помощник, словно охотничий пес, заманивает дичь. Предоставив графу еще быстрей семенить вперед, я начал торопливо, как на пожар, натягивать что попало. Если граф решил следовать за Раффлсом, то я не премину последовать за ним и замкну полуночную процессию. Но улица была пустынна, не нашел я его и на Эрлз-Корт-роуд, такой же пустынной, если не считать вечного нашего недруга, застывшего, как восковая фигура, перетянутая поблескивающим поясом.

— Простите, сержант, — задыхаясь, выговорил я, — вы не видели пожилого джентльмена с большими седыми усами?