Наталья Александрова - Побег из гламура

Но если это не он, не его люди преследовали ее, то кто?

— Но… кто?.. что?.. почему?.. — прорыдала она. — Меня сегодня несколько раз пытались убить… И это им почти удалось… вместо меня убили двух других женщин… Почему? За что? Чем я виновата? Кому я помешала?

— Бедная девочка! — Дядя Вася еще крепче обнял ее, запустил пальцы в ее волосы, покачал немного, как в детстве. — Бедная девочка! Что тебе пришлось пережить! — Он немного отстранился, поднял голову и громко сказал куда-то в темноту: — Чаю! Горячего чаю с лимоном и коньяком!

Тут же появился молодой парень — тот самый, что привез Катю в особняк, прикатил стеклянный столик на колесиках, на нем — стаканы, чашки, бутылки, чайник. Наполнил большую, синюю с золотом, чашку горячим чаем, плеснул туда же немного коньяку, положил кусок лимона, протянул старику. Тот сделал знак глазами, показывая на Катю. Парень кивнул, поднес чашку к Катиным вздрагивающим губам.

Катя, все еще всхлипывая, вытянула губы трубочкой, отпила горячего чаю и постепенно успокоилась.

«Как в детстве», — подумала она.

В далеком детстве, если она плакала от какого-то маленького детского несчастья, ей так же приносили горячий чай… только, разумеется, с молоком, а не с коньяком.

И все несчастья отступали, таяли, как утренний туман…

И сейчас ей стало легче, на какой-то миг даже показалось, что всех сегодняшних несчастий не было, что они ей просто приснились, что сейчас она проснется у себя дома, в мягкой постели и услышит ласковый голос мужа…

Но вместо этого она услышала низкий, хрипловатый голос дяди Васи:

— Ну что, Котенок? Успокоилась? Расскажи мне все, что с тобой случилось!

И Катя начала рассказывать. Сначала она сбивалась, всхлипывала, мучительно подбирала слова, но постепенно рассказ полился связно, уверенно.

Она рассказала обо всем — начиная с похищения фальшивыми гаишниками и кончая ночной поездкой к дому Гревских.

Дядя Вася внимательно выслушал ее, время от времени переглядываясь с рослым угрюмым человеком лет шестидесяти, бесшумно появившимся в комнате, — тем самым, который встретил их у входа в особняк.

— Ну, что думаешь, Лопата? — спросил дядя Вася, когда Катя закончила свой рассказ.

— Ты сам знаешь, Свояк, — это они. Их работа, их почерк. Только вот с этими… гаишниками липовыми. Что-то мне невдомек… непонятки какие-то. Если девчонка ничего не путает…

— Ты говоришь, Котенок, что один из них упоминал заказчика и говорил, что ему велено тебя убить? — уточнил дядя Вася.

— Да, — Катя кивнула, — а другой сказал, что не хочет мокрого дела… не хочет меня убивать…

— Ладно, ладно! — прервал ее старик, почувствовав, что еще немного — и она снова зарыдает.

Он повернулся к Лопате и проговорил:

— Гастролеры. Люди случайные. Но вот кто их нанял — это другой вопрос, и вопрос серьезный…

— Стас Мельников! — выпалила Катя. — Это наверняка он! Как только я ему позвонила — в поселке появился черный «лексус» и меня попытались убить! И потом, ему позвонила Светлана Новикова — и тут же приехал его человек и выбросил ее из окна…

— Стас, говоришь? — задумчиво проговорил дядя Вася. — Может быть, и Стас… Верить, Котенок, никому нельзя. Вот, кстати, что это за паренек с тобой в машине был?

Кате показалось странным, что Седрика с его солидной внешностью и седыми висками назвали пареньком, но дяде Васе, наверное, казались юными все люди моложе пятидесяти.

— Это Седрик, бельгиец… очень хороший человек… Мы познакомились с ним на вечеринке, несколько часов назад… Он подвез меня до дома Гревских, и потом…

— Бельгиец, говоришь? — с любопытством переспросил старик. — Ну ладно, пусть будет бельгиец… Это ничего, что бельгиец, лишь бы человек был хороший… — Он помолчал немного и наконец медленно заговорил: — Прости, Котенок… Это из-за меня тебя сегодня так прессовали.

За спиной у Кати послышался протестующий возглас.

— Ничего, Лопата, — проговорил старик, — пусть она знает… ей можно. Не бойся, лишнего трепать она не станет. Да я лишнего и сам не скажу. А знать ей нужно…

Катя поднялась на ноги, отстранилась, оглядела старика…

Только теперь она увидела, как он на самом деле стар.

Сухая желтая кожа в пигментных пятнах, впалые щеки, дряблые мешки под глазами. Он был все еще красив, как бывает красива древняя статуя, покрытая трещинами и сколами, но это была прощальная, старческая красота. И хотя в глазах все еще горели решимость и сила, видно было, что жизнь стремительно уходит из этого сильного человека, как вода из прорванного бурдюка.