Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство

Заметив, что у его подопечной изменилось выражение лица после сказанного, Цвика потребовал перевести. Натаниэль перевел.

– Да, вы правы. Добавьте, что без вашего участия упомянутые вами шероховатости будут сглажены хорошим прокурором в течение пяти минут. И шансов у нее не останется вовсе.

Натаниэль перевел, на этот раз – на русский. Его уже начала раздражать роль. Головлева нахмурилась Похоже, она что-то взвешивала в уме.

– Хорошо, – наконец, сказала она. – Я согласна. Но только оставьте меня в покое. Хотя бы на сегодня. Завтра я отвечу на ваши вопросы.

– Как вам будет угодно, – сказал Натаниэль. – Я, вообще-то говоря, хотел задать всего лишь три вопроса. Лучше будет, если вы ответите на них сейчас. И я обещаю вам в ближайшее время не докучать ни своим присутствием, ни своими вопросами – без крайней необходимости. А?

Головлева неохотно согласилась. Розовски и Грузенберг снова сели.

– Закажем еще кофе? – предложил Розовски.

– Задавайте вопросы, – сказала Головлева. – Я хочу поскорее добраться домой.

– Хорошо. Вопрос первый, – сказал Натаниэль. – Почему вы разошлись с Шломо Мееровичем?

– Просто разошлись, – ответила Головлева. – Не сошлись характерами.

– А вы не могли бы ответить подробнее?

– Не могла бы.

– Н-да… – Натаниэль заглянул в чашку с остатками кофе. Сделал глоток. Поморщился, когда почти сухой черный порошок оказался на зубах. – Ваша кузина считает, что у вас с бывшим мужем был бурный роман, – сказал он. – Бурный, но краткосрочный. Я так понял, что вы к нему охладели. Это правда?

– Мирьям лучше знает некоторые стороны моего супружества, чем я сама, – Головлева недовольно передернула плечами. – Может быть, она расскажет вам и все остальное?

– Может быть. Так что же, вы к нему охладели – а он? Тоже?

– Не знаю, возможно.

– И вас действительно не интересовала его дальнейшая жизнь? Здесь, в Израиле?

– Нисколько.

– Вопрос второй. Кому вы подарили фотографию, найденную полицией в квартире Мееровича?

– Не помню.

– Но она ведь подписана?

– Просто – «С пожеланиями всего доброго, на память.» И все.

Без имени.

– А если вспомнить по дате?

– Я никогда не ставлю даты на фотографиях. Впрочем, – она заколебалась, – у меня было несколько фотографий. Одну из них я подарила Мирьям. В числе прочих. Больше не помню.

– Понятно… И третий вопрос. Скажите, вы действительно так верите в гороскопы, что готовы слепо следовать астрологическим указаниям?

– Почему бы и нет? Одни доверяют интуиции, другие – информации, третьи – логике. Почему бы мне не доверять гороскопу? Тут, по-моему, нет принципиальной разницы.

– Да, действительно, – Натаниэль вытащил из кармана газетный листок, развернул его. – Посмотрите-ка, это тот самый?

Лариса Головлева мельком взглянула в очерченный карандашом текст.

– Вы что, рылись в моих вещах?

– Нет, просто осмотрели квартиру и документы. С разрешения ваших родственников.

– Да, тот самый, – сухо ответила она, отворачиваясь.

– Скажите, а как вы сами оцениваете вот эти слова, – Натаниэль зачитал: – «Близкие люди могут нарушить эти планы. Не советуйтесь с ними и не доверяйте их обещаниям»?

– Никак не оцениваю. Между прочим, вы задали не три вопроса. Мы можем ехать? – она взглянула на адвоката.

– Да? Странно, мне казалось, что я еще и одного не задал, – сказал Розовски. – Я слышал, вы несколько дней назад повздорили с Мирьям? Из-за чего?

– Плохое настроение, – коротко ответила Головлева.

– Понятно… Еще одно. На этот раз, не вопрос, а просьба. Просветите меня, пожалуйста, – Натаниэль широко улыбнулся. – Я в астрологии не очень разбираюсь. Вот здесь, – он протянул ей лист с прогнозом, – под названием созвездия – вот это ведь название созвездия – «Водолей» – правильно?

Головлева кивнула.

– Вот. Под названием созвездия – цифры. Что они означают?

– Даты рождения.

– Даты… Понятно – те, кто родился с двадцатого декабря по двадцатое января, считаются рожденными под знаком Водолея, так?

– Так.

– В том числе и вы?

– В том числе и я.

– Интересно… – Розовски озадаченно посмотрел на женщину. – Как вы знаете, я позволил себе просмотреть ваши документы. В метрическом свидетельстве указан другой день рождения. Кажется, 6 октября. Или я что-то путаю?

– Нет, вы ничего не путаете, – Головлева холодно улыбнулась. – Восьмое января – мой настоящий день рождения. В метрику была внесена ошибочная дата. Всю жизнь думала, что надо исправить, но так и не исправила.