Эдвард Эронс - Тигровая луна

- Да, в Иране его предали политической анафеме, - кивнул Дюрелл. - Я думал, шах приказал посадить его в тюрьму.

- Он сбежал и скрывается.

- Значит, девушка у Хар-Бюри.

- Мы не знаем, - вздохнул Игит. - Что касается наводки на Исфахан, то она смутная и неопределенная. Американцы из археологической экспедиции, работающие в Персеполисе, недалеко от Дашт-и-Кавир, в жуткой пустыне, утверждают, что видели её на верблюде.

- На верблюде?

- В караване, держащем путь на север, в пески.

- Прямо Алиса в стране чудес, - заметил Дюрелл.

- Остальное тебе доскажут в Тегеране, - пообещал Игит.Она красивая девушка. Ты получишь удовольствие, разыскав её.

Когда Дюрелл приземлился в Тегеране, лежавшем под сенью горы Демувенд, там шел редкий летний дождь. Как всегда, таксист попался чрезвычайно темпераментный; разноцветные трамваи сверкали, брызгая водой из-под железных колес; жизнерадостный полицейский на посту у площади Юсефабад с беззаботной элегантностью игнорировал моросящие капли, хотя его гордые усы промокли и поникли. Дождь не ослабил невыносимой жары. Но он демократично капал и на велосипедистов, и на белые фуражки военной полиции, и на курсантов военной академии в мундирах, и на крыши из рифленого железа, и на нео-ахеменидские скульптуры древних лучников у Национального банка, где Дюрелл поменял золотые швейцарские франки на местную валюту. Было четыре часа дня, когда появился Ханниган, пробираясь через толпу школьников с бритыми головами и школьниц с косами и в серых фартуках. Тегеран, основанный каджарской династией в качестве столицы в 1796 году, во многих своих районах казался примитивным и незавершенным. Ханниган, который был представителем секции "К" в посольстве, выглядел одновременно взъерошенным и недовольным.

- Добро пожаловать в наш персидский рай, Каджун.

У Рэйфа Ханнигана были бледно-зеленые блестящие глаза и масса рыжих веснушек на невыразительном лице. Сквозь помятую легкую одежду просматривались широкие плечи. Его глаза эльфа не отрывались от прохожих, оказавшихся в это время у кафе неподалеку от Парк-отеля, где зарегистрировался Дюрелл. Движение по бульварам Шах-Реза и Фирдоуси казалось оживленней, чем несколько лет назад. Неподалеку от старой площади Тап-Хун в живописных магазинчиках в беспорядке перемешались итальянские аккордеоны, американские кремы для волос, немецкие пишущие машинки, парижские духи, а в книжных лавках медицинские книги о сексе соседствовали с брошюрами на фарси о диалектическом материализме. Ханниган покосился на двух мужчин, приветствующих друг друга поцелуями, и тяжело вздохнул.

- За мной следили, Каджун. Я не мог от них избавиться. Ты его видишь?

- Вижу, - ответил Дюрелл. - Третий столик справа. Чэнг Ханг Та-По. Будда, придерживающийся сталинистской линии. Как я понимаю, его интересует сложившаяся ситуация.

- Он посмотрел на нас. Держись, парень, он идет сюда, а для этого нужна чертовская наглость.

Ханг Та-По представлял из себя гору желтой улыбающейся плоти, которая скользила между столиками с грацией лебедя в деревенской заводи. На нем был двубортный костюм в старорусском стиле, облегавший внушительную фигуру. Его густые черные седеющие волосы были жесткими, как щетина у борова. Он легко ступал на подушечках пальцев, напоминая японского борца сумо, и продемонстрировал своеобразную элегантность в солидном кивке Ханнигану и в медленном торжественном повороте головы при взгляде на Дюрелла.

- Туда, где упала жертва, слетаются стервятники, - произнес он на безупречном английском.

- Если это Конфуций, в чем я лично сомневаюсь, - спокойно заметил Дюрелл, - то он в вашей стране сейчас не в почете.

- Вы правы. Это мое собственное изречение. Никто не удивился вашему приезду, мистер Дюрелл.

Та-По улыбнулся.

- Как и вы, сэр, не удивились, увидев меня. Мы знаем вас достаточно хорошо и уже наметили день расплаты за то многое зло, которое вы нам причинили.

- Вас могут вышвырнуть из страны за эти слова, - улыбка Дюрелла была словно высечена из камня.

- Мы все очень скоро станем persona non grata, если не совсем тривиальный вопрос о моей соотечественнице не прояснится.

- Вашей соотечественнице?

- Я буду с вами откровенен, - заявил Та-По. Его черные глаза сверкнули и погасли. - Мы считаем, что Таня Успанная принадлежит Китаю, что бы там Советы про неё ни заявляли.

- Она сделала свой собственный выбор, - возразил Дюрелл.

- А-а, но ведь бедная девочка не в своем уме. И мы согласны её принять. Ей нужна помощь, нежная забота матери...