Даниэль Клугер - Смерть в Кесарии

– А я и не думаю, – так же нехотя ответил Натаниэль. – К тому же, никакого самоубийства нет. Есть убийство, весьма грубо и неумело инсценированное под самоубийство. Если об этом в газетах еще нет, значит, будет завтра. И потом: ожидание банкротства – пока что это твои домыслы. Лопнула компания в России. Мало ли! Это еще не говорит о состоянии финансов самого Розенфельда. Или у тебя есть другие данные?

– Нет у меня других данных.

– Вот то-то.

– А какое отношение к этому имеет твой визит в страховую компанию? В «Байт ле-Ам»?

– А ты как думаешь? – в свою очередь, спросил Розовски.

– Думаю, покойный был у них застрахован.

– Правильно думаешь. Еще?

– Ну-у… видимо, на крупную сумму. Иначе бы они не всполошились. А тут – два дня трезвонили. Второй человек в компании, лично.

– По-моему, даже первый, – заметил Розовски.

– Что? А, ну тебе виднее… И чего же они хотят?

– В случае убийства они должны выплатить наследникам кругленькую сумму, – сказал Розовски.

– Это я уже понял, – недовольно произнес Маркин. – Какую именно?

– Два миллиона.

– Фью-у! – присвистнул Алекс. – Ничего себе! Именно в случае убийства?

– В том-то и дело. Вон, на письменном столе копия страхового полиса. Можешь прочитать.

Маркин только покосился на разложенные бумаги, но читать их не стал.

– Кому?

– Жене, – коротко ответил Натаниэль. – Бывшей жене.

– Вот оно что… – Маркин замолчал, обдумывая услышанное. – И чего же они хотят от тебя? Чтобы ты нашел убийцу?

Розовски медленно покачал головой.

– Вовсе нет, – сказал он с нехорошей усмешкой. – Они уже нашли убийцу. Теперь они хотят, чтобы я нашел доказательства. Они абсолютно уверены в том, что убийство организовано бывшей женой Розенфельда. Рука Москвы, так сказать.

– А ты?

– Что – я?

– Ты думаешь иначе?

– Никак не думаю. Просто не люблю, когда мне объясняют, что я должен делать и как. И что я должен думать – тоже.

Маркин некоторое время смотрел на шефа, ожидая продолжения. Продолжения не последовало. Розовски полулежал в кресле, задумчиво глядя в потолок и явно не собирался посвящать своего помощника в подробности дела.

Маркин поднялся со своего места, подошел к книжному шкафу. Пробежал взглядом по корешкам книг. Задержался на фотографии Йосефа.

– Кто это на фотографии? – спросил он.

– Сын, – неохотно ответил Розовски.

– Живет с тобой?

– С матерью, в Бостоне. Учится.

– В университете?

– В иешиве.

– Понятно. Я не знал, что ты был женат, извини.

– Ничего.

Алекс снова повернулся к нему.

– А для чего ты поручил Офре просмотреть наши старые дела?

– Да, кстати, – не поворачивая головы, Розовски скосил глаза на помощника. – Она нашла что-нибудь?

– Не знаю, я ведь сразу за тобой уехал. Так зачем?

– Сам не знаю. Кажется мне, что фамилию Розенфельд я то ли слышал, то ли видел в нашем агентстве, – Натаниэль тоже поднялся. – А может быть, показалось. Знаешь, эффект «дежа вю». Приходишь куда-то – кажется, что уже был здесь. Слышишь имя человека – кажется, что уже слышал и даже знаком с ним. А на самом деле – ничего подобного, – он улыбнулся. – Дежа вю.

– Дежа вю… – с сомнением в голосе повторил Маркин. – Непохоже на тебя. Ну что же, я пойду.

– Если увидишь Габи завтра утром – или будешь говорить с ним по телефону, – вспомнил Розовски, – передай ему, что мой друг, профессор Давид Гофман, ищет лаборанта в свою лабораторию. Работа как раз для Габи. Я его порекомендовал, и Гофман просил с ним связаться в течение двух-трех дней.

– Значит, все-таки, уходит, – заметил Маркин. – Надоело мотаться целыми днями?

– Да, и к тому же, ему скоро сдавать психотест, а у нас в агентстве не найти время для подготовки. Подыщем другого стажера. Хотя, – Натаниэль вздохнул, – наша работа скучна для молодого парня. Это в романах хорошо. А тут… Что за удовольствие – торчать три дня в Кирьят-Малахи, прячась от посторонних глаз, чтобы выяснить: воруют рабочие у своего хозяина, или это ему от жадности померещилось? Так что передай. И Офру предупреди, на всякий случай. Гофман человек порядочный. Я с ним служил вместе.

– А почему бы тебе не позвонить Габи? Думаю, он сейчас дома.

– Не хочу. Во-первых, просто не хочу никому звонить, надоело. Я не люблю звонить. Не люблю не видеть человека. А во-вторых – не хочу, чтобы Габи подумал, будто я только и мечтал от него избавиться.

– Почему он должен так подумать?

– Ну, не успел сказать, я ему уже и работу новую нашел. Так что передай ты, завтра.