Марина Серова - Все продается и покупается

– И чай пить.

– Лучше кофе! – запротестовала она. – А варенье можно и так, между делом, с батончиком.

– С батончиком! – умилилась я и открыла холодильник. – Прошу. А кофе я беру на себя.

– На сколько персон? – живо поинтересовалась Алла, без церемоний запуская руки в продуктовые недра.

– Ни в коем случае! Я уже бутербродничала перед твоим приходом.

– Так вот почему ты была такая злющая!

Ух, и злющая же я буду на самом деле, если ни Вадима, ни Абдулатипова не окажется на месте! Телефонный номер, данный мне Радиком, при каждом наборе упрямо выдавал короткие гудки, а выходить на Цибиза с таким пустяком мне не хотелось. Тоже генерал в своем роде, Цибиз-то.

Припарковав машину неподалеку от нужного перекрестка, я заперла ее и быстрым, деловым шагом направилась к ресторану, повторяя как заклинание, способное принести успех, когда-то показавшуюся мне туманной формулировку:

«Активность, настойчивость и осмотрительность, каждая в разумной, по обстоятельствам, пропорции, – это три кита, на которых покоится архипелаг успеха».

Напыщенно, но точно. И весьма применительно к текущему моменту.

Помнится, кости предостерегали меня от дружбы с врагом, и я терялась в догадках – кто он, мой враг? Оказалось, бандиты на сегодняшний день если и не в друзьях моих ходят, то уж, во всяком случае, и не во врагах.

Пока я прохлаждалась дома, бутербродничая и болтая с Анохиной, на город с ясного неба нападал снежок. Рыхлый и легкий, как пух, он тонким слоем лежал на жестяных подоконниках старых домов, возле бордюров, в местах, недоступных ногам и колесам, и под светом фонарей будто сам светился, мягко лучась изнутри каждой снежинки. Такие моменты пропускать нельзя во всяком настроении и при любой озабоченности, если не хочешь замкнуться чисто на проблемах и жить только ими.

Перед тем как войти в «Тройку», я остановилась, умерила нетерпение и, зачерпнув полные пригоршни этой снежной пушистости, поднесла ладони к лицу. Лишенная обычной снежной плотности, на моих перчатках лежала просто горка снежинок, способных взлететь в воздух при малейшем его движении. Но было безветренно.

– Эй, госпожа из подворотни, ты прям как ведьма, погоду заколдовываешь, что ли?

Я обернулась. Невысокий мужичок в смятой армейской шапке, стоптанных башмаках с загнувшимися кверху носами и куртке, на которую нипочем не уляжется никакой из уважающих себя домашних псов, остановившись поблизости, смотрел на меня с доброй и глуповатой улыбкой.

– Как ты угадал? – и я улыбнулась ему. – Я и есть Ведьма. Только не из твоей подворотни.

– Гордая! – не переставая улыбаться, причмокнул он с сожалением. – Величайший – малейшим, а малейший – величайшим наречется в Царствии небесном. Не слыхала, что ль?

Вот удивил он меня! Не ожидала...

– На какой паперти ты об этом узнал? – от неожиданности не удержалась я от пустого вопроса.

– На счастливой.

Каков вопрос – таков ответ, как говорится.

– Держи, милый, пригоршню счастья!

Он, не спуская с меня глаз, машинально подставил руки, и я наградила его свежим снегом. Бродяга опомнился, когда я уже спускалась по лестнице в ресторанный подвал, перегнулся через перила и проговорил сверху негромко, но так, что слышно было каждое слово:

– Что ж ты счастье-то свое транжиришь? Или многовато его у тебя?

– Пош-шел ты! – прошипела я, открывая дверь и не сдержав раздражения от его назойливости.

Тот же, что и вчера, швейцар, принимая от меня плащ, глянул вопросительно, но не дождался от меня ни звука. Не о ком мне было сегодня у него спрашивать. Сама разберусь, здесь ли те, кто мне нужен.

С собой в зал я взяла сумочку с сотовиком и деньгами. Войдя, прежде всего обратила внимание на столик у входа, за которым пировали вчера бандиты. Он был занят парой престарелых джентльменов, чинно и сосредоточенно разрывающих на мизерные кусочки бифштексы вилками и ножами. Ни Радика, ни Вадима здесь не было. Не нашла я их и во втором зале, и в третьем – тоже. Что теперь? Уходить, сделав вид, что попала сюда по досадному недоразумению?

Опустившись на стул возле свободного столика, я достала сотовик и еще раз, наудачу, набрала номер Абдулатипова. Слушая в очередной раз короткие гудки, сжала зубы, чтобы надежнее удержать за ними язык, с которого вдруг запросились наружу выражения, вообще не имеющие права на существование.

Искоса наблюдая за официантом, возникшим в дверях, я надавила кнопку отбоя и припомнила телефон Цибиза.