Марина Серова - Свадебный кастинг

– Чернов он, а по отчеству Александрович, – ответила женщина.

– Так, с этим ясно, – подытожила я и попросила: – Рассказывайте, что там дальше было. Вы остановились на том, что с Аней в тот момент был Виктор.

– Да-да. Значит, Виктор Аню около университета встретил, и они решили пойти погулять – погода в тот день была замечательная. А по дороге она захотела книги и тетради дома оставить, чтобы с собой не таскать. Ну, подошли они к двери, дочка позвонила, а мама ей не открывает. Аня решила, что бабушка просто уснула и поэтому не слышит, и начала громко в дверь стучать, но без толку. Тогда Аня пошла к соседям, чтобы позвонить по телефону, а в трубке услышала короткие гудки. Тут уж она всполошилась всерьез и позвонила в домоуправление, а оно у нас прямо во дворе. Пришел слесарь и вскрыл дверь. Аня с Виктором влетели в квартиру и увидели на полу мою маму, а рядом с ней телефонный аппарат. Аня сказала, что когда бабушка ее увидела, то с трудом выговорила: «Внученька! Живая!» – и заплакала. Это уже потом, когда они «Скорую» ждали, мама Ане рассказала, что ей по телефону наговорили.

– И носит же земля такую гадину! – не выдержала я.

– Да! – горько проговорила Людмила Алексеевна. – И ведь еще счастливо живет небось!

– Что же было дальше? – спросила я.

– Да у Виктора друг был – учились они вместе, а у того отец – профессор медицины, Витя еще через него лекарства для своей мамы доставал. Вот он за ним и поехал, за профессором то есть. Мы его как бога ждали, надеялись, что он нам поможет. Вот тогда Аня и сообщила мне то, что успела у бабушки узнать. Оказывается, ей позвонила какая-то женщина и сказала, что Аню машина насмерть сбила, причем говорила это таким злорадным голосом, с такой ненавистью, что маме стало плохо: голова закружилась – и она упала, а когда очнулась, то поняла, что сама встать не может.

– Эта гадина все правильно рассчитала, – зло сказала я. – Если бы она о вас что-то соврала, то ваша мама могла бы тут же позвонить вам на работу и перепроверить, а вот насчет Ани – нет, потому что сотовых телефонов тогда в Тарасове еще не было. Но пока ясно одно – эта мразь очень хорошо была осведомлена о том, что происходит в вашей семье, а именно: что ваша мама больна и, кроме всего прочего, без памяти любит свою внучку.

– Наверное, так и есть, – согласилась Людмила Алексеевна и продолжила: – Неизвестно, сколько бы мама так пролежала, если бы Аня с Виктором не пришли. Мы ее спрашивали, не узнала ли она голос этой гадины, а она только головой в ответ качала – не узнала. Ну, Виктор профессора быстро привез. Тот посмотрел маму, успокоил ее, сказал, что она скоро поправится, а нам с дочкой в коридоре прошептал, что при мамином состоянии здоровья она уже не встанет, а главное, нам надо готовиться к худшему, к тому, что и вторая половина ее тела отнимется. Так потом и произошло, – с болью в голосе сказала она и попросила: – Вы извините меня, пожалуйста, Таня, но мне надо валерьянки выпить. Я знала, что разговор будет для меня тяжелым, но не предполагала насколько.

– Конечно-конечно! – торопливо ответила я.

Людмила Алексеевна встала, накапала себе лекарство, выпила его и, снова сев, сказала, горестно качая головой:

– И зачем только Василий Васильевич решил старую историю ворошить? Все уже быльем поросло!

– Потому что не хочет оставлять эту подлую тварь безнаказанной!

– Бросьте, Таня! – вздохнула она. – Что мы теперь-то сделать сможем?

– Поживем – увидим, – ответила я и спросила: – А что было потом?

– Ну, мы с Аней мамой занялись, а Виктор тем временем дверь починил. Тут-то Аня его домой и отправила, хоть он и возражал, говорил, что, может, еще чего-то сделать потребуется. А она его все-таки спровадила, сказала, мол, нам с ней кое-что обсудить нужно. Ушел, значит, он, мы маме успокоительное дали, и она уснула, а сами на кухню пошли и стали думать, как нам дальше жить. Я уговаривала Аню, чтобы она на нас не оглядывалась, выходила замуж и уезжала, а я уволюсь и какую-нибудь надомную работу себе найду. А она наотрез отказалась и все по полочкам разложила – у нее вообще голова светлая.

– И характер, как я поняла, тоже имеется, – добавила я.

– Да! Это она в отца пошла! – покивала Людмила Алексеевна. – Она мне тогда так сказала: «Неужели ты думаешь, что я смогу быть счастливой вдали от вас, зная, как вы здесь вдвоем мучаетесь? Так что ни о каком замужестве речи больше быть не может! Я остаюсь дома! А теперь давай решать, кто станет работать, а кто за бабушкой ухаживать. Думаю, будет разумно, если я стану сидеть дома, потому что сразу же после университета я хорошую денежную работу не найду. А вот тебе бросать работу ни в коем случае нельзя, тебе до пенсии доработать надо, тем более что тебя собираются повысить».