— Полковник Марута у аппарата.
— Привет, Дмитрий Максимович.
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Ну, что там у тебя по делу Семерикова—Акимычева?
— Э-э… Пока все то же, товарищ генерал.
— Что значит «то же»?
— Ведется усиленный поиск по схеме «Спираль».
— Сегодня уже…
— 14 января, товарищ генерал.
— Вот именно. 20-го тебе докладывать в управлении, Дмитрий Максимович.
— Знаю… Но, извините, мне кажется, сроки все же необходимо сдвинуть.
— Это почему же?
— Экстремальные условия.
— Конкретнее!
— Схема «Спираль», задействованная после срыва первичного розыска, сама по себе предполагает расширение территории операции. Это во-первых. А во-вторых, побег был тщательнейшим образом подготовлен…
— Ну, это не аргумент. В обязанности ваших, полковник, служб как раз входит пресечение самой возможности такой подготовки, а тем более ее результативного использования.
— Я не снимаю с себя ответственности.
— Я тоже, кстати… Ну хорошо. А в-третьих?
— А в-третьих, товарищ генерал, в-третьих — это продолжение во-вторых: экипировка, вооруженность, тренированность, регулярная смена упряжек. Олени, нарты и оружие изъяты еще у двоих — у… минуточку… у пастуха колхоза «Рассвет» Якутской АССР… сейчас… Романова — квадрат 16-Г и охотника Амурской области Брусничного — квадрат 21-А.
— Люди не пострадали?
— Легкие телесные повреждения.
— Как быстро устанавливаете маршрут?
— Преступники применяли угрозы, поэтому оба потерпевших сообщили об ограблении лишь на четвертые сутки.
— Ясно… Резко меняют направление или отсиживаются…
— Так точно, товарищ генерал. И определить предположительное местопребывание их в каждый конкретный момент не представляется возможным. Первоначально вырисовывалось направление к Охотскому побережью, но оно, как мы убедились, оказалось отвлекающим.
— Да… Давненько, Дмитрий Максимович, по главному управлению подобного не случалось.
— Просто лихо, товарищ генерал!
— Лихо-то лихо, да как бы лиха не нажить.
— Я повторяю: от ответственности не уклоняюсь и готов нести заслуженное наказание…
— Да что ты, черт возьми, заладил — ответственность, ответственность! Она и так при тебе! И наказание по существу будет, не беспокойся. Но ты мне прежде разыщи своих крестников и обезвредь их. Ведь если операция не даст эффекта, они рано или поздно выйдут на Большую землю, и тогда…
— Эффект будет, товарищ генерал! Система контроля, оцепления и оповещения исключает просачивание из района «Спирали».
— Уж ты мне их не выпусти, Дмитрий Максимович.
— Приложу все силы, товарищ генерал.
— Слушай, а что, если, так сказать, выбить у них почву из-под ног, лишить преимуществ?
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал?
— Ну, допустим, на время перегнать стада из района «Спирали» на другие пастбища, свернуть промысел. С одной стороны, базы у них не будет, с другой — местное население в какой-то степени будет гарантировано от контакта. Мера, конечно, крайняя, но…
— Исключено, товарищ генерал! Просто невозможно. Это же тысячи квадратных километров. Кто же пойдет на это? Всего-то два, пусть опасных, но всего ведь два бежавших уголовника…
— Так ты мне их подай, черт возьми! Раз их всего-то два? Понял?
— Понял…
— Девятнадцатого вылетай в Москву!
— Есть, товарищ генерал!
— Ну, будь.
Какой бы долгой и трудной ни была дорога, как бы утомительна ни случалась охота, всегда Кильтырой замечал красоту тайги. Нет, жил ею — буйной и веселой летом, угрюмой и покойной зимой.
Речка струится, звеня колокольцами в каменистой россыпи переката…
Солнце встающее располосовало чащобу туманными прорубами…
Наст, розовея, скрипит под лыжами, будя тишину…
Замер на сопке сокжой, нацепив на рога полную луну…
Посыпались сверху комочки снега и шелуха — белка от гайна пошла верхами…
Трава стелется, отяжелев от росы, вздрагивает, роняя капли искрящейся влаги…
Скала выпятила грудь, заставила изогнуться ручей…
Профыркало крыльями стремительное птичье семейство…
Ночной костер высветил, оживив, черную стену леса…
Все чувства открыты природе, все впитывали, молодили несознаваемой радостью. Но нынче он не видел ничего и не чувствовал ничего, кроме одной страсти, которая жгла и терзала его: убить!
Всего час назад Пулька сидела перед нарами и выла, не навзвой, а по-щенячьи — плаксиво и жалобно. Кильтырой сел, обхватив шумящую голову руками. Поежился: дом выстудился, дверь плохо закрыта. Надо же… Сон был… Фу, какой дурной сон, господи… И тут Кильтырой вспомнил все, и ему показалось, что он только что слышал и выстрелы, и пропадающий визг Кайрана. Он встал и, едва удерживая равновесие, пошатываясь, растопырив руки, вышел на воздух.
Читать дальше