Эльвира Барякина: Дикая Морковка

С замирающим сердцем Санька шагала мимо всей этой красоты. В голове мешался восторг, удивление и радость…

Андрюшка меж тем комментировал:

— На самом деле склеп обнаружили еще на прошлой неделе. Да и то случайно. Мухин просто пошел погулять да и наткнулся на дырку в земле. Видимо весной почва сошла… Видишь, вон там?

Широким жестом Андрюшка показал на узкий, едва заметный лаз у подножья неприметного холма.

— Ну что, внутрь полезем? — осведомился он деловито.

Санька встала на коленки и заглянула в черную дыру. Оттуда пахнуло холодом.

— А что там? — спросила она, чувствуя все-таки какой-то озноб по коже.

Андрюшка сразу просек все ее чувства.

— Да ладно, не боись! Этому покойнику уже две тысячи триста лет. Он давно не кусается.

И первым нырнул в темноту.

— Ну, иди же сюда!

Его рука высунулась из склепа и поманила Саньку пальцем. Лезть черти куда с совершенно легкомысленным субъектом не хотелось, но ведь трусить позорно… Санька мысленно перекрестилась и втиснулась в нору. Ощупью нашла несколько земляных ступенек, круто ведущих вниз…

Как только глаза привыкли к полумраку, едва освещаемому через вход, она поняла, что очутилась в крошечной подземной комнатке — холодной и низкой (Андрюшка вынужден был стоять, согнувшись в три погибели).

— Смотри! — прошептал он, наклоняясь к ее уху.

Санька посмотрела и невольно отшатнулась: на небольшом земляном возвышении, покрытом трухлявыми досками, лежал человеческий скелет со сложенными на груди костями рук. Глазницы черепа таращились прямо на Саньку, страшные зубы ухмылялись…

— А вот еще экспонат! — продолжал пугать Андрюшка, явно наслаждаясь Санькиными страхами.

На соседнем возвышении лежал другой скелет: лошадиный.

— А конь-то тут зачем? — проговорила Санька, усиленно пятясь к выходу.

Но Андрюшка встал посреди дороги так, что обойти его не было никакой возможности.

— А всех древних жмуриков хоронили вместе с транспортным средством, чтоб было на чем разъезжать на том свете. Жаль, наши новые русские до такого не додумались. Прикинь, какая прибыль была бы могильщикам: копали бы могилку не только для хозяина, но и для хозяйского «джипа»…

Саньку уже просто мутило от этой темноты и скелетов.

— Я хочу наверх, — прошептала она умоляюще.

Но Андрюшка и не думал выпускать ее на свет божий. Ему было прикольно.

— Давай присядем и помянем минутой молчания усопших, — предложил он тоном пастора.

И тут Саньке в голову пришла чудненькая идейка.

— Я сама умираю… — выдохнула она, закрыла глаза и очень метко шлепнулась в обморок прямо ему на руки.

Как она и рассчитывала, Андрюшка сам перепугался. Схватив ее в охапку, он пулей выбрался наверх, положил бездыханную Саньку на нагретую солнцем травку и принялся осторожно хлопать ее по щекам.

— Саня, Санечка… Ты чего?

Передвигаться на руках мужчин ей давно уже нравилось, и вообще мужская забота — очень здоровская штука, только вот бить по лицу было совершенно излишне. Санька открыла глаза и возмущенно отбросила от себя Андрюшкины руки.

— Хватит уже! — фыркнула сердито. — Я в порядке.

По его лицу поползла понимающая ухмылка.

— Обманула, да?

— А чего ты меня не выпускал?!

— Да ладно, там совсем не страшно! Подумаешь, скелетики!

— А мне и не страшно было. Мне, может, противно!

Но Андрюшке, видимо, уже надоело выяснять отношения, и он решил переменить тему.

— Будешь сигарету? — спросил он, вытаскивая из недр своих карманов пачку.

По Санькиному лицу скользнула невольная улыбка.

— Так это все-таки ты нарушаешь Пал Палычевские запреты?

Андрюшка чуть-чуть подумал, а потом обреченно признался:

— Я.

Санька прикурила от его зажигалки.

— Тогда я тоже буду нарушать. А то что еще за на фиг? Мы свободные люди на свободном острове, что хотим, то и делаем!

— И он нам не указ! — согласно кивнул Андрюшка. — Чокнемся сигаретами за демократию и право на самоопределение.

Этим ритуалом он чуть-чуть завоевал Санькины симпатии, и она решила, что, пожалуй, с ним еще можно иногда разговаривать. Хотя в категорию потенциальных женихов он все равно уже не имел доступа.

— Слушай, а кто был тот человек, которого похоронили? — спросила она, пуская дымное колечко в небо.

Андрюшка пожал плечом.

— А фиг его знает! Какой-то местный главарь. Типа президента. Палыч его Геростеном называл. На нем, знаешь, сколько всякого добра было понавешано! Килограмма два разных висючек.