Анна Данилова: Куклы на чердаке

— … и что ваш зять — мертв… — развел руками старший. — А потому нам хотелось бы выяснить, где же все-таки находится ваша дочь…

Мюнхен, октябрь 2008 г.

Я поднялась в свою комнату и принялась собирать вещи. Понятно же было, что все выяснено, и что теперь меня уже в этом доме ничего не держит. Когда постучали в дверь, я даже не отреагировала. Знала, что это Соня, больше некому.

— Наташа!

Я повернулась. Так и есть.

— Ты собираешься… Но почему? Я же так старалась… В пять часов должен приехать Эрвин со своим знакомым… У них документ, который позволит тебе спокойно пожить здесь, в Германии… Ты прости меня, что я вела себя, как самая настоящая идиотка… Но мне действительно надо было найти какой-то способ, чтобы оставить тебя здесь сначала на время, а потом уже, когда мы подружимся — навсегда…

— Навсегда? Но зачем я тебе?

— Понимаешь, ты — оттуда… Из России… Ты — своя. Все те, кто живут здесь — сделаны из другого теста. Мы бы нашли с тобой общий язык… Я бы помогла тебе с учебой, с работой… Ты бы начала новую жизнь. Согласись, это все же лучше, чем доить коз в Страхилице…

— Может, все и получилось бы, если бы не твои дурацкие розыгрыши, страшилки… А потом еще и труп садовника…

— Я не знаю, как убедить тебя в том, что я его не убивала, что он сам напился и перепутал двери… Ну, подумай сама, зачем мне было замораживать человека? Какой в этом смысл?

— В твоих поступках уже давно нет никакого смысла… Думаю, поэтому-то твой муж, Эрвин, и сбежал от тебя…

— Ты хочешь причинить мне боль?

— Нет, просто я хочу, чтобы ты поняла — я тебе ничем не обязана… И те деньги, что ты выслала мне, я сполна отработала… Думаю, что это ты теперь должна мне деньги за то, что я помогла тебе с этим садовником… Ты думала, что таким образом привязала меня к себе, но ты просчиталась — теперь мне хочется как можно скорее покинуть этот дом…

— Не спеши! Получи хотя бы документ, позволяющий тебе остаться здесь, в Мюнхене… Мало ли что может случиться… Да, я случайно втянула тебя в дело с Уве, но и ты пойми меня: мне не хотелось сложностей с полицией… начнут копать… — Она замотала головой, как человек, случайно проговорившийся. — … в смысле, начнут расследовать… Понимаешь, у меня с ним была связь… Так все глупо вышло… Думаю, что и Роза знала об этом. Ну не может человек, живущий в этом же доме, ничего не замечать… Да подожди ты собираться!

Она подошла ко мне и мягко так взяла за руки, усадила на стул.

— Послушай меня… Я богата… Подумай хорошенько, подожди отказываться… Я понимаю, ты познакомилась с мужчиной, вероятно, он тебе понравился и кажется тебе более надежным вариантом, чем я… Но что ты о нем знаешь? Вероятно, он тоже пообещал тебе кое-что, раз ты так решительно настроена… А вдруг он как раз из службы миграции? Ты не подумала об этом? А может, ему просто надо продвинуться по службе, а тут такое чрезвычайное происшествие — в добропорядочной Германии нелегально поселилась русская бомжиха из Болгарии…

— Но я не бомжиха! — Возмутилась я. — У меня там есть свой дом…

— Об этом знаем только ты, да я. Что касается людей, занимающихся миграционными проблемами, то ты для них — персона нон грата. Сначала ты связалась с преступными элементами, попросту говоря, с цыганами, возможно, участвовала вместе со своим женихом в их криминальном бизнесе, связанном с продажей людей на органы… Потом, как ты говоришь, твоего жениха убили… Согласись, что просто так людей не убивают. Значит, было за что… Ты извини, что я разговариваю с тобой так прямо и кажусь жестокой, но я стараюсь увидеть твою ситуацию глазами сотрудников миграционной полиции… Потом ты сбегаешь от родителей, и это как раз в такой момент, когда тебе надо было бы просто ухватиться за эту возможность и вернуться домой, в благословенную Москву… Нет, ты сбегаешь, покупаешь себе домишко в микроскопической болгарской деревне… Почему? — спросят тебя. Что ты там забыла? Подумаешь, папа твой упрекал бы тебя за растраченные деньги… Ерунда какая-то! Это все — несерьезно! Когда-нибудь эти упреки все равно закончились бы, и ваши отношения приобрели бы более близкий, родственный характер. Ведь ты их дочь, и они любят тебя… Пойдем в кухню, я приготовлю кофе… Не могу так долго без кофе…

Я слушала ее, понимала, что какой-то процент правды в том, что она говорит, есть, особенно в той части, где она упоминала миграционную полицию. Но чтобы Герман представлял собой эти самую миграционную полицию — это было слишком. Все объяснялось просто — ей не хотелось, чтобы у меня, помимо нее, появился покровитель. Тем более, мужчина, да еще и немец. Это она не знала еще, что он адвокат…