Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

В ответ Ира просто встала, взяла в прихожей рюкзак, побросала в него какие-то вещи, зубную щетку, тапочки и сказала:

— Побежали отсюда, Иван Петрович. Я смогу с козой и курами. Я деревенская.

Через полгода Гриша Крохин представлял в большом концертном зале новый проект «Лилия — белый парус». Был аншлаг, бурные аплодисменты, он довольно облизывал свои чахлые усики, которые нельзя оставлять без влаги. В зал он спускался медленно и важно, замечал только самые нужные руки среди тех, которые ему протягивали для пожатия. Когда перед ним встала высокая женщина с гладко причесанными назад волосами, в облегающем черном платье, он растерянно посмотрел в ее лицо: что-то до боли знакомое, но он не узнал…

— Я так изменилась?

— Ирка! Ира… Не могу поверить! Я писал заявление о твоей пропаже, ты, получается, в розыске. Я думал, тебя вообще убили.

— Меня убили. Просто этого никто не заметил. А потом другой волшебник, человек более сильный и умный, чем ты, взял да и воскресил меня. Вот приехала восстановиться среди живых. И решила посмотреть твой новый проект.

— Ира, я тебе должен, ты не думай, я все отдам. Только…

— Только не общаться с прессой? Ты не перепутал меня с Козловым? А знаешь, мне ничего не нужно. Я слишком многое получила за последнее время. Целую жизнь. Давай я пожертвую все, что ты насобирал на мою смерть, этой Лилии — белый парус. У нее же еще мало спонсоров. Пусть ей повезет больше, чем мне. Или хотя бы не меньше. У нее тоже сорок первый размер обуви. Станет звездой.

Гриша долго не мог закрыть свою щель между усами и бородкой. Он шел за статной, уверенной в себе женщиной, пока она не подошла к черному простому автомобилю, где ее обнял за плечи высокий седой старик. А она, Ирка-дешевка, так красиво и благородно прижалась своей победной головой к его плечу, так доверчиво подняла к нему губы в женственном призыве… И Гриша понял: он потерял сокровище. Такого больше не будет.

Нина должна была сказать это четко, логично, без эмоций. Она хотела найти такие слова, которые разрушили бы эту мягкую, рыхлую и непреодолимую преграду между ними. Помеху любому пониманию. Но все разбивалось об ее отчаяние. Нина смотрела на него глазами в пелене злых, горячих слез и кричала. Громко, некрасиво, неприлично кричала:

— Ты спрашивал, почему я не спешу домой после работы? Ты обижаешься, когда мне хочется говорить с другими мужчинами? Ты третий день молчишь из-за того, что я поехала на день рождения к Вадиму? И ты один прав, а я всегда виновата? Так я тебе объясню. Я наконец все тебе объясню, чтобы ты больше не мучился. Я смотрю на тебя и не вижу человека, я вижу бесцветное, бесформенное пятно. Я хочу всех мужчин, потому что не хочу тебя. Меня давно тошнит при мысли о постели с тобой. И я хватаюсь за внезапное желание к случайному прохожему, потому что в этом мое женское спасение. Нет, я не бегу отдаваться каждому. Я просто понимаю, что я не больна, что я по-прежнему полноценная женщина. Но нет рядом со мной мужчины. У тебя нет пола…

Голос Нины обрывается, сбивается на визг и плач. Она понимает, что все бесполезно, ярость расплывается в безнадежности. Она же не выгонит Александра. Ему некуда и не к кому идти. Она нанесла ему самый страшный удар: по мужскому самолюбию, но не разбудила ни протеста, ни злости, ни желания ответить такой же жестокой откровенностью. Он просто сжался, побледнел, он прячет свои светло-голубые глаза и держит сжатыми мягкие губы, чтобы они не дрогнули, старается, чтобы подбородок не прыгал, как у обиженного ребенка. Этому мужчине скоро тридцать восемь лет.

Нина, остывая, видит сразу все: его лицо, почти красивое, его фигуру, статную и почти мужественную, его сильные руки и ноги и нелепый рыхлый живот, как от другого человека. Когда-то она влюбилась во все это. Ей показалось, что она встретила идеал мужчины. Она видела в нем силу и нежность, четкий ум и способность все пропускать через сердце. Она искала в Александре надежную опору, заботливого мужа и вечного любовника. Теперь ей понятно, что в нем она увидела всего лишь намек на все это. Она полюбила свою надежду. А природа ее обманула. Ей, беспечной природе, не хватило терпения на последний штрих для создания идеального мужчины. Она оставила все как есть. Лицо открытое, приятное, доброе и умное, но нет в нем ни выразительности, ни мужественности. Когда он смотрит на Нину, кротко, виновато, неуверенно, это лицо ни мужское, ни женское. Оно кажется ей бабьим — так она называет отсутствие человеческой сути, морального стержня. Его крупное тело, которое ничуть не хуже известных мужских скульптур, его теплое, родное тело, так же лишено жизни, как тело каменного Аполлона. И только мягкий и беспомощный живот принадлежит живому человеку, он и есть характер и суть Александра. Это Обломов. Он добрый, неглупый и совершенно беспомощный. Он — камень на шее женщины, обманутой его внешней привлекательностью, бархатным баритоном, хорошим вкусом, образованностью.