Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

Стася вынесла то, что она увидела. Не умерла сразу, слезы высохли сами, тупая боль в сердце запеклась и стала горящим углем. Конечно, на всю оставшуюся жизнь. В этом она не сомневалась.

Она смотрела эротическое кино. Ту самую тайную съемку Раи в квартире Марины. Она видела обнаженных мужчину и женщину, ненасытных партнеров, физически созданных друг для друга. Она слышала их стоны и вздохи, их бесстыдные и жаркие слова. Стася даже не знала, как красив ее муж в любви. Как может ему пойти, как его украшает вот такая полногрудая прелестная женщина. Да, Марина совсем не похожа на жалкую жертву и всеми покинутую сиротку.

— Что-то дошло? — спросила Рая, как опытный учитель. — Все еще жалко?

— Зачем все это? — только и выдохнула Стася. — Что ты хочешь со всем этим делать?

— Я знаю, что делать. Скажу коротко. Такой грех, такое преступление должно быть наказано. И ты не станешь следующей жертвой. Скажи мне честно: что ты сейчас чувствуешь?

— Скальпель у меня внутри, — сурово проговорила Стася. — Он отсекает все живое. Все женское, все человеческое, все, что было теплым и чувствующим. Ты знаешь этому определение?

— Знаю, — сказала Рая. — Это ненависть. И ради тебя я сделаю невозможное. Я верну тебе твое живое и человеческое. Я верну тебе твоего Никиту.

И Стася не спросила, как Рая это сделает. Стасе было все равно. Она просто хотела, чтобы это страшное, красивое и эротическое кино оборвалось.

Рая спокойно вынула диск из компьютера.

— Мне кажется, что твой комп на последнем издыхании, — спокойно сказала Рая. — Жесткий диск разрушается явно. Я пришлю тебе хорошего мастера, он поставит твердотельный накопитель. Компьютер будет летать еще не один год. Тебе нельзя обрывать связь с миром. Совсем провалишься в депрессию. По себе знаю.

Никита сразу согласился встретиться с Раисой. Он даже обрадовался возможности поговорить с человеком, перед которым ничего не нужно скрывать. С человеком, который так же, как он сам, любит Стасю и хочет помочь ей справиться с новой ситуацией.

Они отпросились на работе и приехали в квартиру Раи, когда ее мужа не было.

Никита жадно проглотил чашку горячего кофе и взглянул на Раю голодными глазами дикого волка. От еды он отказался. То был другой голод.

— Правильно говорят, что друзья познаются в беде, — сказал он. — Наверное, только ты и можешь сейчас что-то поправить или смягчить. Я уже голову сломал. Стася у меня, как гвоздь в мозгу. Я молчу, я боюсь до нее дотронуться, чтобы не сделать еще больнее. Стася…

— Да, Стася, — оборвала его Раиса. — Речь и об этом. Только начну я не с нее. Я подумала, что ты мне тоже почти родной человек. И ты должен знать, на что идешь. Главное в жизненных трудностях — это полнота информации. Ты со мной согласен?

— Конечно, — немного удивленно ответил Никита.

И начался его час испытаний. Пару часов назад он даже не знал, что все может быть настолько сложнее, острее, больнее…

Тот сюжет драмы, который уже был известен Стасе, Никита узнал под совсем другим углом. В том и был талант Раисы. Немного поменять свет, акценты, найти самые болевые для слушателя и зрителя точки.

Ей бы цены не было в пропаганде. Мало там людей, которые настолько умнее и сильнее пассивной аудитории. От того пропаганда, как правило, жалка, смешна и убога. Раиса иногда хохочет у телевизора и представляет, как сделала бы это она. Как раздавила бы она всю человеческую, принимающую массу, не опустившись до откровенной лжи. Она бы сумела так подать правду, что толпа стонала бы, корчилась, плакала бы и смеялась по невидимому велению Раисы. Никто не нашел бы в том ни подвоха, ни искажений. Потому что все это было бы на таком высоком и тонком уровне… На таком, какой дается лишь исключительным людям. Вот она и проверит сейчас свою теорию на Никите. Это не внушаемая Стася. Он умный, уверенный и опытный по самым строгим критериям.

И Никита увидел не юную, слабую женщину, попавшую в жернова страстей. Он увидел Марину коварной и ненасытной соблазнительницей. Вот любительский снимок. Делал Андрей. Марина кормит грудью младенца. Она только что проснулась, просто спустила бретельку ночной рубашки. Раиса всего лишь обработала снимок, где-то осветлила, где-то добавила тени. И сонная девушка со спутанными волосами, которой от недосыпания трудно сидеть, предстала в совершенно другом образе. Она откинулась на высокие подушки не от усталости, а в изнеможении, она практически отдается кому-то, кого Никита не сразу увидел. Он глаз не может отвести от лица Марины, которое кажется таким откровенно порочным, зовущим. Голубой огонь взгляда под золотыми прядями — это не взгляд мадонны. Это роковой призыв, приказ мужчине. А вот и он… Он — не муж, который снимает. Мужчина стоит на темном пороге. Там только тень, намек… В кадре нет лица. Но в позе, во всем теле мужчины такое напряжение, такая сила и такая зависимость… Это Михаил, свекр.