Чингиз Абдуллаев: Мечта дилетантов

И еще один очень интересный штрих. Такой лингвистический прокол нашего друга Лочмеиса. Дело в том, что он взял оба телефона на две типичные русские фамилии — Иванов и Петров. Первые фамилии, которые пришли ему в голову. Но если бы эти телефоны покупали русский Ребрин или белорус Орочко, они бы наверняка сказали другие фамилии. Сработал стереотип мышления Лочмеиса, которого он так боялся.

— Интересно, какие фамилии назвал бы еврей Гельдфельд? — спросил сам Иосиф Яковлевич.

— Я думаю, что не еврейские и не немецкие во всяком случае, — ответил Дронго.

— Это сказки для маленьких, — усмехнулся Лочмеис, — глупости, которые вы нам тут рассказываете. У вас нет ни одного доказательства.

— Есть, — возразил Дронго, — она стоит за дверью. Чтобы шантажировать Абасова, вам нужна была женщина. Которая всегда была рядом с семьей Абасовых и хорошо знала всех действующих лиц этой трагедии. Я долго пытался вычислить эту женщину, а потом понял, что вы просто воспользовались ситуацией. Ведь она была вашим бывшим секретарем. Это Нелли Бродникова, лучшая подруга Алдоны. Предают только свои, говорят французы. Потрясенная смертью своей подруги и понимая, что она последняя в вашем списке свидетелей, она рассказала мне о вашем плане.

Вы воспользовались ее ситуацией. Ведь она была на грани разорения, когда убили ее супруга. Все знают, как вы ей помогли и в благодарность потребовали, чтобы она предала свою подругу. Женский голос, который слышал в трубке Абасов, принадлежал Нелли Бродниковой, которая всегда была в курсе всех семейных тайн своей подруги.

— Вы ненормальный, — уже покрываясь красными пятнами от волнения, сказал Лочмеис.

— Я потратил весь выходной день, чтобы вычислить вашу сообщницу, — сурово пояснил Дронго.

Он подошел к дверям и открыл их. Все молча ждали. Юницкий тяжело задышал. Клычкова вообще перестала дышать. Даже Иосиф Яковлевич замолчал, ожидая, кто именно войдет в его кабинет. И в комнату шагнула знакомая всем присутствующим молодая женщина. Увидев вошедшую, Лочмеис побледнел и тихо выругался.

— Дура, — процедил он, — я же тебе говорил, что лучше молчать.

— Зачем ты ее убил? — крикнула ему женщина.

— Бредни этой женщины не могут служить доказательством, — сказал Лочмеис, — у вас ничего нет против меня.

— У нас будут показания горничной, который вы дали нож, чтобы она отнесла их в номер Паушкина в качестве подарка. И насчет ножа. Он продан в Карелии, где вы были в начале этого года. Я полагаю, что при желании мы сможем найти охотника, который продал вам этот нож, — сказал Дронго. — И наконец, деньги, которые вы заплатили нашему актеру. Он спрятал их у себя дома, чтобы заплатить за новую машину, которую он собирался купить. Они лежали у него дома. Самое поразительное, что на них остались ваши отпечатки пальцев, господин Лочмеис. А это уже неопровержимое доказательство вашей вины…

Лочмеис хотел что-то сказать. Он даже открыл рот. Но затем закрыл и обреченно махнул рукой. Катусев подошел к нему.

— Вам будут предъявлены обвинения в двух убийствах, — сказал он.

— Ну нет. Убийство Файзулина вы мне не припишите. У вас нет свидетелей, — возразил Лочмеис.

— У погибшего была рубашка с металлическими пуговицами. На одной из пуговиц остались ваши отпечатки, — сказал следователь. — Господин Дронго прав. Вы сделали слишком много ошибок. А я слишком легко поверил в дело, которое мне представлялось как «мечта дилетантов». Слишком легко и просто.

— Как вы могли? — поднялся со своего места Гельдфельд. — Как вы могли такое придумать?

Лочмеис молчал. Он уже понял, что проиграл.

На суде выступил не только адвокат Боташев, но и сам Дронго, который подробно рассказал обо всем присяжным заседателям. Согласно новым процессуальным правилам обвиняемый в убийстве имел право на суд присяжных. После выступления Дронго суд присяжных единогласно постановил, что Ахмед Абасов виновен лишь в убийстве в состоянии аффекта. Судья вынес решение. Пять лет условно. И под аплодисменты собравшихся с Абасова были сняты наручники.

Лочмеис оказался отчасти прав. Его адвокатам удалось убрать обвинения в убийстве Алдоны Санчук-Абасовой. Но убийство Радика Файзулина и попытка организации убийства Алексея Паушкина судьи посчитали доказанными, и Лочмеис получил двенадцать лет в колонии общего режима. Говорят, что через несколько лет после этого его выдали Латвии, так как у него было два гражданства, и остаток своего срока он провел в латышской колонии.