Чингиз Абдуллаев - Мечта дилетантов

— Садитесь, — пригласил гостя к приставному столику Лочмеис, сам усаживаясь в кресло хозяина кабинета.

— Значит, старого адвоката поменяли? — уточнил Ральф Рейнхольдович.

— Нет, не поменяли. Просто взяли еще одного. Меня попросили об этом родственники Абасова.

— Разве бывают два адвоката? — удивился Лочмеис. — Я об этом не знал.

— По закону их число не ограничено. Могут быть даже пятеро или шестеро.

— А прокурор только один? — уточнил Лочмеис. — Это даже нечестно.

— Прокурор представляет сторону государства, а адвокаты интересы конкретного лица.

— Поэтому у нас государство всегда в проигрыше, — рассмеялся Лочмеис, — но я доволен, что нашему Ахмеду будут помогать сразу двое адвокатов. Чем я могу вам помочь?

— Вы его хорошо знали?

— Конечно, хорошо. Мы уже столько лет работаем вместе. Хотя я раньше работал на Украине. Нет, в Украине, сейчас так говорят. И только в прошлом году меня перевели сюда, в Москву.

— Алексей Паушкин работал в отделе, который курировали вы или Абасов?

— Этот отдел курирую непосредственно я. И Паушкин был достаточно исполнительным, хотя и безиннициативным сотрудником. Думал только о своих личных делах, взял в кредит «шестерку» «Ауди», чтобы производить впечатление на своих дам. Такой полупижон, полуловелас.

— Он вам не нравился?

— Почему? Я этого не сказал. Звезд с неба он явно не хватал, но сотрдуником был неплохим. Иначе мы бы не стали его переводить из нашего подмосковного филиала в Москву. Между прочим, инциатором перевода был именно я и поэтому можете себе представить, как именно я к нему относился. До этого дикого случая в отеле «Марриот».

— Вы изменили к нему свое отношение? Почему?

— Во всяком случае переосмыслил. Я очень хорошо знал нашего Ахмеда Абасова. И понимал, что он не станет убивать человека по незначительным причинам. Его нужно было серьезно довести. Не знаю, что у них там произошло, но, очевидно, Паушкин тоже оказался не лучшим из ангелов.

— И вы ничего не предполагаете?

— Я финансист, а не бабушка Ванга, чтобы гадать. Это не моя профессия. Ахмеда действительно жалко, он был очень толковым специалистом.

— Вы не замечали никаких перемен, которые происходили с Абасовым? Или с Паушкиным?

— Ничего не замечал. Разве что Абасов в последние месяцы был более раздражительным и нетерпимым, чем обычно. Не более того. Но он южный человек, ему простительно. Это мы, прибалты, обычно думаем, размышляем, взвешиваем и лишь потом говорим. А у него обычно бывает спонтанная реакция. В последние годы я думаю, что реакция южных людей гораздо более правильная, чем наша. Ведь их реакция идет от горячей натуры. А мы взвешиваем и размышляем, часто не решаясь на конкретные действия.

— Интересная теория. А Паушкин тоже изменился?

— Нет. Я ничего не замечал.

— В день убийства кто-то вошел в кабинет Паушкина и устроил там подлинный разгром.

— Я об этом знаю. Все считают, что это сделал сам Абасов.

— Вы тоже так считаете?

— Не знаю. Я об этом не думал. У меня хватало и своих дел.

— Вы знаете семью Ахмеда Абасова?

— Его супруга Алдона работала в нашем банке. Пресс-секретарем. Красивая и умная женщина.

— А семью Паушкина?

— Я вице-президент банка, — напомнил Лочмеис, улыбнувшись, — а не начальник отдела кадров. Конечно, я не знаю семью Паушкина.

— С кем близко дружила Алдона, когда работала в вашем банке?

— Не помню. Это было давно и меня тогда не было в Москве.

— А кого в банке можно считать близким другом Ахмеда Абасова? У него были здесь близкие друзья?

— Мы все его друзья, — сказал Лочмеис, — но близкие друзья… Это банк, господин адвокат, а не пионерский лагерь. Здесь люди не дружат, а работают. Заняты серьезным делом.

— Я так и думал. Значит, особо близких друзей у него не было.

— Возможно, и были. Лучше спросите у него. Что именно он вам говорит?

— Пока ничего. Он в состоянии своеобразного посттравматического шока. Не хочет ни с кем встречаться или разговаривать.

— У нас тоже был шок, — нахмурился Лочмеис, — люди очень испугались. Никто не мог даже подумать, что подобное возможно. Два сотрудника нашего банка поспорили, и один зарезал другого. Какой-то невозможный нонсенс. Представляю, как это скажется на репутации нашего банка. Просто кошмар.

— Ясно. Спасибо за беседу. Извините, что отнял у вас время.

— Ничего. Приходите, я всегда буду рад с вами побеседовать. Увидите Абасова, передайте ему привет. Скажите, что мы все верим в его невиновность.