Сергей Ермаков: Фурия

26

Борис Моисеевич вбежал в кабинет начальника милиции взъерошенный и красный. Он сильно запыхался, так ему хотелось поскорей выложить Николаю Павловичу подробности событий последних дней. Начальник милиции ждал его и от нетерпения выстукивал по столу пальцами "Калинку-Малинку" в сильно ускоренном темпе.

- Что лезгинку разучиваешь? - спросил его Борис Моисеевич, падая на ближайший к начальственному столу стул.

Николай Павлович перестал стучать, и сосредоточенно посмотрел на Бориса Моисеевича.

- Ну? - только и спросил он, ожидая от следователя подробного доклада.

Борис Моисеевич специально тянул время, нагнетая страсти. Он не торопясь, расстегнул свою папочку и стал медленно выкладывать на стол какие-то бумажки одну за другой. Потом переложил их с правой стопочки в левую.

- Ну, чего ты возишься? - поторопил его Николай Павлович. - Докладывай скорее!

- Сейчас, дай подготовится! - возмутился Борис Моисеевич.

Он слюнявил пальцы, перекладывая документы и меняя их на столе местами, кое-какие смотрел на свет, надев большие очки. Потом собрал все в пачку и сложил обратно в папочку.

- Даже не знаю с чего начать, - задумчиво сказал он.

- А ты начни сначала, - посоветовал ему Николай Павлович.

- Легко сказать сначала, - ответил Борис Моисеевич, - тут все так перемешалось, что не поймешь где начало, где конец.

- Не тяни резину, - приказал Николай Павлович, - говори.

Борис Моисеевич откинулся на стуле, подпер подбородок рукой и посмотрел в потолок.

- Короче, как ты знаешь, - начал он рассказ, - поехал я сегодня по вызову в шейпинг-центр, где банда Князя развлекалась обычно. Там уже следственная бригада работала с самого утра. Вызов поступил от жильцов соседнего дома. Они хоть и привыкли к ночным безобразиям, творящимся в этом заведении, но то, что было этой ночь превзошло все, к чему они привыкли. Всю ночь орали мужики, как будто их резали на части, даже стреляли внутри. А часов с восьми утра из окна кабинета директора начал громко орать и материться пьяный сторож, которого там заперли. Мало того, он плевался в прохожих и кидался канцелярскими принадлежностями. Вот соседи и вызвали милицию.

- Ха-ха-ха, - рассмеялся Николай Павлович, - анекдот просто.

- Погоди ты, - улыбнулся Борис Моисеевич, - анекдот впереди будет. Когда я к этому шейпинг-центру подъехал, смотрю, наш судмедэксперт курит так нервно возле дома. Я направился внутрь, а он мне дорогу перегородил и спрашивает, мол, хорошо ли я сегодня кушал. Я говорю нормально, яйца под майонезом и две сосиски, потом чай пил. А что? А он мне говорит - иди, как следует проблюйся сначала, прежде чем заходить внутрь, а то с утра два мента дверь сломали, а как зашли, так и начали блевать безостановочно. Все помещение загадили!

- Ха-ха-ха, - снова рассмеялся Николай Павлович, - что ж там было?

- Я судмедэксперту полиэтиленовый пакет предъявил, - продолжил Борис Моисеевич, - в который меня стошнит, если что вызовет у меня рвотный рефлекс и внутрь зашел. И правда, Палыч, было от чего сблевать!

Борис Моисеевич сделал паузу и поморщился, даже побледнел.

- Эй, - сказал ему Николай Павлович, - вот только здесь этого не надо делать.

- Да, не стошнит меня, - уверил его Борис Моисеевич, - я и там-то сдержался.

- Ну, чего там было-то? - спросил Николай Павлович.

- У самого входа головой к двери, - начал описание следователь, - лежал самый здоровый амбал из Князевых дружков, Пельмень, кажется. Брюхо распорото, а из глотки торчит самурайский меч. А на этом самом мече висит пейджер и пищит, словно в насмешку.

- Что прямо в рот ему саблю воткнули? - удивился Николай Павлович.

- Да не саблю, а натуральный самурайский меч, - ответил Борис Моисеевич, - пригвоздили к полу словно насекомого в домашнем задании по биологии.

- Да, жестоко, - сказал Николай Павлович.

- Не то слово, - согласился следователь, - а справа ближе к двери смотрю в сауну лежит еще один из их компании к той самой двери привязанный скотчем. Витамин, помнишь такой у них был?

- Помню, - ответил Николай Павлович, - без шеи.

- Точно, - согласился Борис Моисеевич, - так вот, когда его попытались от двери отцепить, то оказалось, что он к дверной ручке клеем приклеен, так, что не отодрать. Пришлось ручку отпиливать, чтобы его увести оттуда.

- Ишь ты, - изумился Николай Павлович, - какая изобретательность! А убили его чем?

- Застрелен в грудь, - ответил следователь, - а нога поранена тем самым мечом, которым Пельменя проткнули.