Евгения Грановская - Мраморный король

Когда русскому человеку плохо, он идет в кабак. В тот день Михаила Ивановича видели во всех кабаках Санкт-Петербурга. Вопреки обыкновению, он был тих. И вопреки обыкновению, пил не водку, а шампанское. Пил молча, угрюмо и словно бы автоматически, равнодушно и без разбору угощая тех, кто подсаживался к нему за столик. За день он выпил не менее двух ящиков. Около полуночи Чигорина, мертвецки пьяного, привез домой на санях молодой приказчик одного из питейных заведений.

– Хорошо, что отключился, – заметил приказчик, прихлебывая из блюдца чай в комнатке у хозяина дома. – Иначе бы допился до смерти.

– Это точно, – кивнул хозяин дома и задумчиво подул на свое блюдце. – От него сегодня женщина ушла.

– Женщина?

– Угу. Часа три тому назад. С одним саквояжем. Я для нее кучера ловил.

– Ай-яй-яй, как плохо, – покачал головой приказчик. – Что ж, может быть, еще помирятся?

– Нет, – сказал хозяин. – Не помирятся. Я видел ее лицо. С таким лицом уходят не на время, а навсегда.

– Вот то-то ж… – вздохнул приказчик и поставил чашку на стол.

– Еще? – спросил его хозяин.

– Коли не жалко.

– Да чего ж…

Хозяин подставил чашку под краник самовара и наполнил ее кипятком доверху. Затем плеснул и заварки.

– Завтра сочельник, – сказал он, пододвигая чашку гостю.

– Ага, – сказал тот, поглядывая как бы ненароком на вазочку с вишневым вареньем – много ли еще осталось?

– Мои внуки чего удумали – елку будут наряжать! – сказал хозяин, улыбаясь своим мыслям. – Уже и игрушек из лавки натаскали. Одно слово – сорванцы.

– Дело хорошее, – сказал на это приказчик, пододвинул к себе чашку поближе и запустил ложку в вазочку с вареньем.

– Да-а… – задумчиво произнес хозяин и тоже подлил себе чаю.

Оба размешали сахар, разлили чай по блюдцам, поднесли блюдца к губам и принялись дуть на него так серьезно и так сосредоточенно, словно занимались самым важным делом на земле.

Чигорин пил три дня без просыху. А под вечер третьего дня к нему наведался старый приятель, самарский адвокат Андрей Николаевич Хардин, который тоже не прочь был иногда сыграть в шахматы, когда находился достойный противник.

Застав Чигорина в свинском состоянии, Хардин, будучи человеком терпеливым и добродушным, в течение часа приводил пропойцу-приятеля в себя, применив для этого целый ряд процедур – от крепкого кофе с чилийским перцем до обливания холодной водой. Начал он часов в шесть, а в семь с четвертью Михаил Иванович уже сидел за столом, закутавшись в шерстяное одеяло, и пил крепчайший, сладкий кофе, держа огромную чашку двумя руками и простуженно шмыгая носом.

Андрей Николаевич смотрел на него насмешливо, но по-доброму.

– Ты знаешь, Миша, что-то такое происходит вокруг, – разглагольствовал он, потягивая кофе со сливками. – Что-то странное. Представь себе: мой лучший ученик бросил шахматы и подался в революционеры. Неужели писать прокламации интереснее, чем играть в шахматы?

– Возможно, он захотел жить в ладу с собственной совестью, – угрюмо ответил Чигорин. – А совесть сказала ему, что не время играть в шахматы, когда вокруг так много дерьма.

Хардин посмотрел на приятеля удивленно.

– Но революция – это же кошмар!

– У Бостанжогло несколько миллионов в швейцарском банке, – глухо проговорил Михаил Иванович. – А простые люди вынуждены всю жизнь потом и кровью зарабатывать себе кусок хлеба. Я слишком долго нуждался, чтобы об этом забыть.

– Но ведь миллионщики делятся с народом, Миша. Меценатствуют, подают щедрую милостыню, и вообще.

– «Милостыню», – со злой усмешкой повторил Чигорин. – Взял бы я эту их милостыню и вставил им в… По самые гланды.

– Ты что-то сегодня особенно угрюм, – нахмурился Андрей Николаевич. – Думаю, это из-за похмелья. Тебе нужно поменьше пить.

В дверь постучались. Поскольку Чигорин молчал и к тому же сидел к двери спиной, ответил на стук Андрей Николаевич:

– Войдите!

Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин дома.

«Ну, как он?» – вопросительно кивнул хозяин, глядя на закутанную в одеяло спину Чигорина.

«Лучше», – кивнул ему Хардин.

Хозяин кашлянул в кулак.

– Я что пришел-то, Михал Иваныч… Тут вам посылочку принесли.

Только сейчас Хардин увидел, что хозяин держит под мышкой небольшой деревянный ящик.

– Кто принес? – не оборачиваясь, спросил Чигорин.

– Какой-то мужчина. Обритый, скуластый, на татарина похож. Поставил и буркнул: «Это Чигоре, шахматысту». Повернулся и ушел.