Александр Афанасьев - Крах одной карьеры

— Что ж, Гарри, вам, конечно, виднее, но я бы не советовал этого делать. Сэм и так много поработал на вас, нужно дать отдохнуть человеку. Вы, Гарри, слишком долго сидели в Москве без работы, так что, мне кажется, — Юджин улыбнулся и поднес зажигалку к сигаре Травински, — в этот раз поработать придется именно вам.

— Но, мистер Макдональд, по всем правилам…

— Это приказ, мистер Травински. — Юджин встал, поправил галстук. — Желаю удачи…

План операции обсуждали долго. Надо было продумать все до мельчайших деталей, и Росляков, неимоверно уставший за эти дни, настойчиво проигрывал их на карте. Он заставлял сотрудников с часами в руках повторять одно за другим свои действия, неожиданно вводил осложнения и, наконец, удовлетворившись, тяжело опустился на стул.

Андрей смотрел на полковника и еще раз мысленно проигрывал заключительную стадию операции.

В кабинете стояла непривычная, режущая слух тишина. Росляков встал, подошел к своему столу, молча убрал в сейф документы и, обернувшись, добродушно бросил:

— Что задумались, бойцы? Уморил вас старик? Молчите, значит, уморил…

По комнате прошло легкое движение, словно спала скованность. Кто-то вполголоса заговорил, кто-то снова подошел к карте Московской области, еще раз всматриваясь в место проведения операции.

— Ну так, ребята, — полковник глянул на стенные часы, — по домам. С утра — готовность номер один. Андрей Петрович, ты до утра дежуришь. Я дома. Bce!

Травински, несмотря на неприятный разговор с Макдональдом, с утра не покидало великолепное настроение. Он поднялся рано, полчаса полежал в кровати, с удовольствием разглядывая лепной потолок спальни, залитой солнечным светом. Потом долго делал гимнастику, тщательно брился. Надев тренировочный костюм, спустился на улицу и не спеша побежал по знакомому маршруту, то и дело здороваясь кивком головы с такими же любителями утреннего бега. Вернувшись, принял душ и сел завтракать.

Он ел не спеша, поглядывал на большие напольные часы и мысленно представлял себе, как по утреннему шоссе движется «аспирант» к 47-му километру. Травински настолько хорошо изучил маршрут, что вплоть до куста мог представить себе путь движения Кушнира.

Он ждал звонка Сэма. Ровно в десять тридцать тот позвонил, сказал условленную фразу. Гарри посмотрел на часы. Потом позвонил:

— Сегодня у нас праздничный и очень сложный день, мисс Горд. Прогулка за город. Через полчаса буду у вашего дома…

Травински решил ехать на машине секретаря посольства по науке. 6 «тойоте» с дипломатическими номерами он чувствовал себя спокойнее, хотя понимал, что за ней наблюдать гораздо проще, чем за обыкновенными «жигулями» с московским номером.

День выдался прохладный, но солнечный. Была суббота, и поток машин на подмосковных шоссе вырос по крайней мере впятеро. На это тоже рассчитывал Травински, запланировав выемку тайника на сегодня.

Ирэн ждала его около подъезда. Травински издалека увидел ее стройную фигурку и невольно залюбовался. В светло-серых вельветовых джинсах, такой же куртке, с сумкой через плечо, она казалась обыкновенной московской девчонкой, которая пришла на свидание и с нетерпением поглядывает на часы.

— Мисс Ирэн, — Травински галантно распахнул дверцу машины, — вы очаровательны…

— А вы, как всегда, истый джентльмен, шеф. — Ирэн улыбнулась и протянула ему сумку. — Я взяла на всякий случай небольшой гавтрак. Дорога дальняя, мистер Травински…

— До-ро-га даль-няя… — пророкотал Гарри приятным баритоном, — казен-ный до-о-м… — так, кажется, поют парижские отпрыски белоэмигрантов?

— Я их не люблю, — Ирэн поморщилась, — много претензий и мало действий…

— В вас, милочка, начал говорить «профи», — захохотал Травински.

— Куда мы едем, шеф? — поинтересовалась Ирэн.

— Сначала в Архангельское, а потом… потом просто прокатимся…

«Тойоту» то и дело обгоняли шустрые «москвичи» и «жигули». Однажды ее обошел даже старый «запорожец», но Гарри только усмехнулся: спешить было некуда. Травински хотел провести oneрацию в те часы, когда поток автомобилей хлынет обратно в Москву.

Травински и Ирэн долго ходили по Архангельскому. Потом посмотрели выставку зарубежного фарфора и вышли на берег Москвы-реки.

Внизу раскинулись уже убранные поля. Янтарем горели клены. Было тихо, но в ушах звучала музыка, и у Ирэн глаза вдруг наполнились слезами, она повернула обратно. Гарри же продолжал молча стоять, думая отнюдь не о красоте природы.