Б. Седов - Король Треф

Алеша расстегнул матерчатую куртку и вспомнил слова капитана Тарасова, который говорил ему:

«Никогда не показывай оружие до выстрела. Никогда не угрожай стволом. Вынул и в ту же секунду стреляй. Иначе тебя могут опередить, и тогда ты встретишься с апостолом Петром раньше, чем думал».

Алеша сунул руку за пазуху и проверил, легко ли пистолет вынимается из кобуры. Все было в порядке, и Алеша посмотрел по сторонам. Он не знал, в какой машине подъедет Знахарь, и был готов к любому варианту развития событий.

Наконец ровно в половине седьмого рядом с ним остановился черный «Лексус» с затемненными стеклами. Его задняя дверь широко распахнулась, и Алеша увидел сидевшего внутри улыбавшегося Знахаря, который делал приглашающие жесты — дескать, давай, залезай! Впереди сидели двое, и Алеша видел их крепкие коротко стриженные затылки.

Нужно было действовать, но он не мог пошевелиться.

Знахарь еще раз махнул рукой и сказал:

— Ну, чего стоишь, садись, поехали!

И тут в ушах Алеши прозвучали слова генерала Губанова:

«Он проиграл ее в карты и убил».

Он проиграл ее в карты и убил.

Алеша выхватил пистолет и, направив его в лицо Знахаря, нажал на спуск.

Голова Знахаря дернулась, и он повалился на сиденье. В ту же секунду передние двери «Лексуса» распахнулись, и из машины стремительно выскочили двое бугаев, одним из которых был Доктор. Алеша стоял, не двигаясь, и держал пистолет перед собой. Выстрелить в человека — не то что прикончить волка, и он, забыв о своей решимости довести дело до конца, оцепенел от ужаса перед содеянным.

Доктор подлетел к нему, выбил пистолет и резким движением повалил Алешу на асфальт, больно заломив ему руку за спину. Другой, увидев, что нападавший блокирован, сунулся в салон машины и приподнял окровавленную голову Знахаря, лежавшего на заднем сиденье.

Пуля попала Знахарю в левый глаз, и вся левая сторона его лица была залита кровью. Но он все еще был в сознании и, с трудом ворочая языком, прохрипел:

— Даже пальцем его не трогать, понял?

Привыкший ничему не удивляться охранник кивнул и осторожно опустил голову Знахаря на сиденье, затем они с Доктором быстро нацепили на Алешу наручники и грубо бросили его в багажник. Еще через несколько секунд мотор «Лексуса» взревел, и, оставив за собой две жирных черных полосы, машина с визгом сорвалась с места и понеслась в сторону Военно-медицинской академии.

На асфальте валялись раздавленные каблуком охранника часы, слетевшие с руки Алеши. Их остановившиеся стрелки показывали шесть часов тридцать две минуты.

Чернота.

Чернота и пустота.

Где-то в недостижимой дали светилась малюсенькая точка, но до нее было так далеко, что страх схватил меня за обнажившиеся кости. Там, в этом комочке света — жизнь. Жизнь — там, а я — здесь.

Я был выпавшим ночью за борт океанского парохода человеком, который с ужасом провожал взглядом навсегда удалявшуюся от него махину радостных огней и в последний раз слышал летевшие с ярко освещенной палубы смех и голоса людей, не знавших о том, что один из них прощается с ними навсегда.

Но не было ни удалявшегося парохода, ни захлестывавших лицо волн. Надо мною не было ночных звезд и под ногами не было бездны. Вокруг было только одно великое Ничто, и именно это вызывало во мне дикий страх и желание визжать и извиваться. Но не было и меня, и я не мог понять, кто же тогда так боится, кто же так хочет вернуться туда, где свет, звуки и боль?

Я устремил взгляд в далекую черноту, где, все уменьшаясь, светился выход из этого черного пространства, в котором мне суждено было раствориться без следа, и понял, что если сейчас не вырвусь отсюда, то бесконечно далекая дверь, за которой сверкала уходившая навсегда жизнь, закроется, и тогда в абсолютной темноте небытия я не смогу найти даже того места, где она когда-то была.

Безумный ужас соединился во мне с не менее безумным желанием жить, и я, разрывая невидимые черные нити, на которых висел в центре бесконечного мрака, рванулся туда, где последней надеждой светился становившийся все меньше и меньше выход из неотвратимо захлопывавшегося вокруг меня кокона смерти.

Черное пространство подернулось серыми тенями, и я ощутил, как меня понесло в сторону выхода из этого непознаваемого ада. Я почувствовал, что он отпускает меня, и моя радость, летевшая впереди меня, ударила в призрачные и жадные шевелящиеся стены, и они дрогнули.