Александра Авророва - Весеннее сумасшествие

— Можно войти? — спросила она. — Сейчас уже без пяти одиннадцать.

— Конечно. Извини, что я так… не знаю, что на меня нашло.

— Я думаю, это последствия легкого сотрясения мозга, которое ты получила позавчера. Тебя ведь подташнивало, я помню. Я бы на твоем месте все-таки посетила врача. Травмы головы — дело нешуточное.

— У меня уже ничего не болит. Я вообще никогда не болею.

В этот момент включили свет.

— Смотри! — Я тут же протянула Нельке свой рисунок.

Она взяла его не без удивления, однако, едва бросив взгляд, тут же впилась глазами. Даже румянец появился на обычно бледных щеках. Я ждала комментариев, но она молчала. Вскоре открылась дверь, и появилась Светка, нагруженная двумя большими пакетами. Она, не церемонясь, сунула нос в листочек, затем выхватила его и принялась изучать.

— Вам нравится? — уточнила я, несколько смущенная странной реакцией на мой жест примирения.

Вместо ответа Светка произнесла, ни к кому не обращаясь:

— А хорошо, наверное, быть жутко талантливой…

— Ну, конечно, хорошо, — немного подумав, согласилась я. — Наверное, в этом есть какие-нибудь минусы — обостренная чувствительность, хрупкое здоровье, душевное одиночество, — но я бы все отдала за большой талант. И вы, наверное, тоже?

Светка захохотала довольно нервным смехом, а Нелька поспешно заметила:

— Мне очень понравился твой рисунок. Просто здорово!

— Хочешь оставить его себе?

— Спасибо. Девчонки, а кто был на последней лекции по дизайну? Я думала взять конспект у мальчишек, но у них не оказалось. Никто к нашей Ниночке не ходит.

— Я хожу, только конспект у меня плохой. Она так занудно читает, я просто засыпаю. Сейчас найду!

Мы занялись повседневными делами. На приход Макса в столь позднее время надеяться было нечего, и я успокоилась. Завтра Восьмое марта. Разве это не повод навестить спасенную даму, даже если она тебе не понравилась?

Но визит состоялся гораздо раньше, и не тот, которого я ждала. Дверь внезапно отворилась, и на пороге возникла Наташа в халате, небрежно наброшенном на ночную рубашку. В таком виде она еще больше, чем обычно, походила на мою маму.

— Что случилось? — испугалась я. Ворваться, не постучавшись, за полночь — это не в Наташином характере. К тому же на ней лица нет!

— Что случилось? — повторила Нелька.

— Марго выпала из окна.

— Что значит — «выпала»? — уточнила Света. — Как это?

— Не знаю. Никто не знает. Ее тело нашли во дворе.

Наташа села на мою кровать и заплакала.

— Тело? — в ужасе повторила я. — Ты хочешь сказать… она ведь живая?

— Ме-е-ертвая, — прорыдала Наташа. — Говорят, сразу насмерть…

— О черт! — выругалась Светка. Точнее, она выругалась иначе.

Никогда не теряющая разума Нелька мрачно прокомментировала: — Ей еще повезло. Третий этаж… Могла сломать позвоночник и долго мучиться. Или остаться инвалидом. Кошмар!

— Нет, — покачала головой Наташа, — она выпала не от нас. Алена провела весь вечер дома, она бы знала. Мы еще удивлялись, почему Марго все нет. Кто мог подумать…

— Никогда больше не стану напиваться, — горестно вздохнув, дала обещание Светка. — Хоть завтра и Восьмое марта. Точнее, уже сегодня. Значит, Марго пила не с Аленой?

— Нет. И вообще никто не признается, что ее видел. Точнее, все ее видели, но кто был последним?

— И не признается, — заявила Нелька. — Кому охота лишних неприятностей? Хотя Марго не из тех, кто напивается в одиночку. Поганая история! Бедная Марго! Вас еще не допрашивали?

— Нет. А будут?

— Наверное. Правда, завтра праздник, может, у ментов выходной?

И тут Светка изумила меня, поинтересовавшись:

— Вы не думаете, что она могла сделать это нарочно?

— Самоубийство — смертный грех, — напомнила я.

— Она вряд ли верующая.

— На ней всегда крестик.

— Что сейчас значит крестик? — махнула рукой Нелька. — Мода. Чего зря гадать, все равно без толку. Вот узнаем, было ли состояние алкогольного опьянения, тогда и поймем. Давайте ложиться спать, у меня от всего этого башка трещит. Надо выпить валерианки, а то не заснем. И тебе, Наташа, тоже.

Мы покорно заглотили валерианку, только лично мне она не помогла. Я ворочалась в кровати, так и этак крутя подушку, но сон не шел. Еще бы! Марго погибла, Боже мой! В двадцать лет — в самом расцвете сил. Да, мы с ней не любили друг друга. Точнее, она по неизвестным причинам плохо относилась ко мне, а я из-за этого — к ней. И вот теперь она мертва, и нам никогда уже не помириться. Никогда — самое страшное слово из всех, какие я знаю. Никогда не будет она больше меня дразнить. Конечно, я вовсе не желала повторить испытанные из-за Марго тяжелые минуты, но несомненно согласилась бы на это, лишь бы ужасное известие оказалось ложным. Однако надежды на подобный исход не было. Наташа не стала бы так шутить.