Александра Авророва - Все дороги ведут в загс

— Ох, — вздохнула Марина. — Это называется метод исключения. Значит, Надежда Юрьевна? Не зря она сегодня отказалась со мной поболтать… Но чем ей мог насолить Юрский? Хотя… они ведь регулярно общались, вы знаете? А она женщина умная, очень умная.

— Боюсь, — заметил майор, взглянув на часы, — полдвенадцатого вваливаться к ней домой без более веских обвинений поздновато. Побеседую с нею завтра.

— Полдвенадцатого? — вскинулась Марина. — Александр Владимирович, мне пора.

Алферов, профессионально не доверяющий ночным подъездам, проводил ее не только до дому, но и до самой двери. Внутрь его не пригласили, а он не напрашивался. Вернувшись к себе, он с отвращением поставил будильник на полвосьмого. Как ни печально, с Павловой надо разобраться пораньше.

Надежда Юрьевна восседала в собственном кабинете, обставленном по-деловому, однако богато. Хозяйка тоже была одета по-деловому, в строгий костюм и светлую блузку. Никаких нелепых носочков, никаких люраксов. Впрочем, поведение ее не изменилось.

— Вы по поводу вчерашнего несчастья, да? — горестно затараторила она. — Я ночь не спала, все переживала. Славика убили! И кто — Света! Кто бы мог подумать? Просто не верится! А, может, он сам отравился? Знаете, Славик мальчик хороший, но неуравновешенный. Вундеркинды, они всегда такие. Расстроился из-за чего-нибудь, и…

— Когда и от кого вы узнали о его смерти? — жестко прервал монолог майор.

— Вчера.

— Во сколько и от кого?

— Ну… — Павлова, сперва немного опешившая, вновь возвращалась к привычному тону, — я позвонила Владимиру Борисовичу. Он, знаете, хотя известный человек и все такое, но со знакомыми отзывчивый и простой.

— Да? — поднял брови Алферов.

— Ну… если иногда и сорвется, так я знаю, это не со зла, а от нервов… у него такая перегрузка! Политика, она ужасно выматывает. Я страшно им сочувствую, политикам то есть… несчастные ведь люди…

— Во сколько и зачем вы позвонили Юрскому?

— Около трех. Позвонила проконсультироваться по одному вопросу, юридическому. Владимир Борисович, он никогда не откажет, такой любезный человек… Вот он и говорит, мол, Светочка в тюрьме, потому что отравила Славика. Это доказано совершенно точно. Неужели точно?

На какой-то миг в установившейся тишине Алферова пронзил настойчивый, умный взгляд, но собеседница, словно опомнившись, вновь принялась тараторить:

— Я так их всех люблю, меня так мучит мысль, что один может сделать плохо другому, я…

— А разве вас не развлекает, когда один из них делает плохо другому? — перебил майор. — Разве не это — ваша основная цель?

Снова установилась тишина, затем совершенно новый, спокойный и уверенный голос произнес:

— Бездоказательное утверждение. Если не сказать — безответственное.

— Надежда Юрьевна, — пожал плечами Алферов. — Конечно, вы можете продолжать играть роль простодушной вульгарной дурочки. Но в этих декорациях, — он кивнул на компьютер и папки с документами, — даже ваш талант подобную роль не спасет.

Павлова неожиданно засмеялась.

— А вы не дурак. Мне не повезло, что вы прихватили меня на работе. Тут нельзя быть дурочкой — мигом укажут на дверь. Но дома вы бы меня врасплох не застали.

— Ошибаетесь, — тоже засмеялся майор. — В воскресенье у Юрского… суметь, как вы, одной короткой фразой поддеть сразу всех присутствующих женщин — это дано не каждому. Я прозрел еще там. — И почти без иронии он продолжил: — У вас такое хобби — издеваться над людьми, или вы извлекаете практическую выгоду?

— А я ни над кем не издеваюсь, — парировала Надежда Юрьевна. — По крайней мере, не больше, чем вы. «Ах, Владимир Борисович, как демократично с вашей стороны разрешить нам следственный эксперимент! Журналисты будут в восторге! Я и сам от вас в восторге!»

Она настолько похоже изобразила майора, что он, не выдержав, снова рассмеялся.

— Я поступаю так в интересах дела, Надежда Юрьевна, — объяснил он.

— Да? И не получаете ни малейшего удовольствия, потешаясь над самодовольными дураками? Не поверю.

Она была права — определенное удовольствие Алферов получал.

— Но вы ведь нарочно стравливаете людей, Надежда Юрьевна. Больно сталкиваете их лбами. Разве нет?

— А вы? Разве ваш следственный эксперимент — это не стравливание людей? Они хорошенько сталкиваются лбами, и в свете высекаемых искр можно разглядеть кое-что интересное. Объективно говоря, я вам помогла. Вы хотели узнать, кто есть кто. Я повела себя так, что они показали себя — по крайней мере, большинство из них. Чем вы недовольны?