Александра Авророва - Отстрел непуганых мужчин

Пишу после обеда. Голова моя прояснилась, и я понял, какого свалял дурака. Какого черта я открыто оттолкнул Олю? Ладно бы, успел с нею переспать, так ведь нет! В одну минуту я лишил себя плодов усилий целой недели. Идиот! Все потому, что слишком разозлился. С женщинами никогда нельзя давать волю чувствам, надо действовать, основываясь на разуме. Я впервые нарушил золотое правило и остался в дураках. Захотелось причинить девчонке боль, а что куда больше наврежу себе, сообразить не удосужился. Теперь надо исправлять положение. А исправить его совершенно необходимо!

За обедом я посмотрел на Олю новыми глазами и понял, что раньше, полагая, видимо, ее уже почти своею, недооценивал ее. А теперь взглянул со стороны — да она удивительно хороша! На нее не обернешься на улице, но, глянув раз, будешь смотреть снова и снова, и чем больше смотришь, тем она кажется прелестней. Вспомнил даже фразу Чехова: «Когда на какое-нибудь определенное действие человек затрачивает наименьшее количество движений, то это грация». Оля все делает мило, мило и просто. Она берет кусок хлеба красивее, чем другая танцует. А на лицо ее можно любоваться, не отрываясь, и оно нескоро наскучит. Как-то зимой я глянул на Неву и был поражен: несмотря на сильный ветер, лед шел в противоположную сторону. Конечно, я сразу понял, что дело в течении. Вот такое же внутреннее течение смутно мерцает в ее глазах. Ты знаешь, что там, внутри, что-то есть, сквозь полупрозрачное стекло видишь мелькание странных теней, вглядываешься в них, но дотронуться не можешь, как бы ни хотел. Когда я узнал, что сегодня она бросилась спасать мерзкого ребенка и чуть не утонула, кровь ударила мне в голову при мысли, что я никогда больше не мог бы разглядывать эти загадочные иероглифы, пытаясь, но не надеясь расшифровать их, уловить их смысл.

Впрочем, это ненужная лирика, это я не о том. Я только имел в виду, что девочка мне несомненно нужна. Я свалял дурака, в минутном помрачении чувств оттолкнув ее от себя. Правда, я был уверен, что она всерьез влюблена и вернуть ее будет несложно. Теперь уверенность моя поутихла. Меня терзает мысль, что я был самодоволен и слеп. А любила ли она меня хоть минуту?

Ее поведение за столом меня поразило. Я был готов ко всему. К попытке примирения. К оскорбленному молчанию. К открытой ненависти. Ко всему, кроме вежливого, доброжелательного внимания. Я искал хоть след, хоть тень обиды — нет, в помине нет! Конечно, с обидчивостью у русалочки слабовато. Света, наша соседка по столу, с тупым упорством вечно говорит ей колкости, а русалочка в ответ лишь преисполняется сочувствием к этой дуре, вот и все. Однако я надеялся, что между ее отношением ко мне и к Свете есть большая разница, и уж мое-то поведение способно ее задеть. Если б она любила меня, то несомненно задело бы, иначе быть не может. А ей хоть бы что! Спокойная, милая. Не избегает разговоров со мною, но и не поощряет их. Будто я — это, например, Леша, который даром не нужен, но не хочется откровенно обижать. И вот я сижу и думаю — а с чего я так уверился, будто она в меня влюблена? Что ходила со мной гулять? А почему бы покладистой девочке не пройтись по парку с соседом. По выражению глаз? Такие уж глаза дала ей природа, при чем здесь я? По словам? Да ничего особенного она не говорила. Была добра ко мне по причине доброго сердца, не более. Неужели я принимал желаемое за действительное и выдумал то, чего в помине нет? Не верю! Я никогда не был дураком. Что же, она просто настолько владеет собой? Опять немыслимо.

Пишу после ужина. Все мои попытки вернуть утраченный контакт словно разбиваются о стену. Раньше в моих руках была мягкая глина, способная принимать любую желаемую мне форму, а теперь… теперь — упругая резина, не оказывающая сопротивления, однако моментально возвращающаяся в исходное положение, стоит ее отпустить. А ведь с подругой она по-прежнему податлива и покорна — до противности, я бы сказал. Отвратительно, когда один человек позволяет себе так нагло командовать другим человеком, да еще человеком, который в сто раз выше тебя и неизмеримо тоньше чувствует. Аня распоряжается, словно своею собственностью, а меня при виде этого трясет от злости. Какое она имеет право, эта примитивная, хитрая, нахальная девица? Она упорно приставала ко мне с дурацкими вопросами, но я умею ставить подобных особ на место, и пыл ее быстро поугас. Кстати, вопросы касались моих отношений с Лешей. Неужто она догадалась, что мы знакомы? Похоже, она вообще не верит в официальную версию убийства. Интересно, есть ли основания?