Марина Серова - Русская мышеловка

Розенблюм повернулся к хозяину и не столько спросил, сколько констатировал факт:

— Надеюсь, вы предоставите помещение, где никто нам не помешает?

Гримальди рассыпался в заверениях, что готов отдать свой кабинет, бильярдную и даже собственную спальню для нужд уважаемой полиции.

Давид Розенблюм важно кивнул и сказал, что на спальню не претендует, а вот бильярдная вполне подойдет. И добавил, что очень надеется — хозяин обеспечит конфиденциальность беседы. Альдо прижал руки к груди, взглянул на комиссара глазами преданного пуделя и заверил, что лично будет стоять на страже, следя за тем, чтобы нам никто не мешал.

Комиссар подхватил под мышку увесистый портфель и проследовал за хозяином. Мне ничего не оставалась, как отправиться за ними. Наша маленькая процессия совершила торжественное шествие через всю гостиницу, и наконец Гримальди распахнул перед нами двустворчатую дверь зала, где я еще не бывала. Бильярдная была тесноватой, но уютной. Вдобавок здесь можно было курить — стерильно чистые пепельницы, расставленные по углам, и слой копоти на потолке указывали на это. Альдо зажег под потолком лампы на стальном кронштейне, и стало видно, что за окном уже сумерки. Интересно, как это комиссар собирается выкапывать тело из-под снега, который с каждой минутой усиливается? Да еще в темноте.

Впрочем, это меня совершенно не касалось. У полиции свои проблемы, а у меня свои. И главная — как провести этого, судя по всему, неглупого швейцарского детектива, как заставить его поверить в мою полуправду?

Дело в том, что я совершенно не собиралась посвящать Давида Розенблюма в драматическую историю своих отношений с покойным. Незачем комиссару знать, что я обнаружила тело однорукого незнакомца не один раз, а целых два. Только представьте, как будет звучать мой рассказ! Да мне никто не поверит! Меня засмеет швейцарская полиция в полном составе! И я немедленно сделаюсь подозреваемым номер один!

Нет, решено — правды от меня вы не дождетесь, господин комиссар.

Между тем толстяк в твидовом костюме уселся в глубокое уютное кресло и указал мне на второе. Вздохнув, я присела — и тут же утонула в пухлых подушках. Осталось только подсоединить ко мне полиграф.

Давид пристроил портфель у подлокотника, поерзал, устраиваясь поудобнее, извлек из кармана пиджака старомодный диктофон. Добродушно улыбнулся мне и включил свою машинку. Глянул на часы и деловито произнес:

— Первое января, шестнадцать ноль восемь. Горнолыжный курорт «Шварцберг». Обнаружено тело неизвестного. Допрос свидетелей ведет комиссар Давид Розенблюм. Свидетель номер один — Евгения…

Комиссар вопросительно уставился на меня.

— Охотникова, — процедила я сквозь зубы. Конечно, приятно быть номером первым, но только не в списке подозреваемых в убийстве. Поэтому попробую-ка я чуть-чуть подкорректировать схему ведения допроса, которую, судя по всему, уже выбрал комиссар.

Я подалась вперед, с видом заговорщика уставилась в лицо толстяку и сообщила:

— Кстати, он вовсе не неизвестный! Вы знаете, он был одним из постояльцев нашего отеля.

В глазах толстяка вспыхнули золотистые искорки. Он тоже подался вперед и промурлыкал:

— Вот как? Неужели? Вы совершенно в этом уверены?

— Думаете, я лгу? — я откинулась в кресле с видом оскорбленной невинности.

— Что вы, фрау Охотникова!

— Фройляйн, — потупила я глазки.

Прекрасно знаю, что слово «фройляйн» давно уже никто всерьез не употребляет. Разницу между незамужней девицей и замужней молодой женщиной может заметить только юрист. Так что слово «фрау» теперь годится и для тех, и для других. Но ведь я простодушная туристка из далекой заснеженной России. Так что не обессудьте, как говорится!

— Скажите, как его звали? Когда он въехал в отель? — Глаза у комиссара так и горели, толстяк выдвинул вперед руку с диктофоном.

Прямо-таки жаль было разочаровывать этого энтузиаста. Я похлопала ресницами, сделала вид, будто глубоко задумалась. Комиссар терпеливо ждал. Наконец я одарила комиссара беспомощной улыбкой и сообщила:

— Но я не знаю его имени! Я видела этого мужчину всего дважды. В первый раз это было в баре, в вечер моего приезда. Этот человек пытался приставать ко мне. Так неприятно… я была вынуждена уйти к себе в номер. Не выношу навязчивых мужчин.

— А второй? — хищно подался вперед Розенблюм.

Мое лицо выразило беспомощность.

— Второй… господин комиссар, второй раз я увидела его уже под снегом.