Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)

— Но тогда… кто ко мне приходил? Несколько дней назад?

— Человек, которого Чирков нашел на улице. И нанял, заплатив деньги.

Я сидел, бессмысленно разглядывая стену. Неужели все это правда? Спросил Рахманова:

— Вы хотите сказать, что Чирков меня использовал? Как последнего идиота?

— Ну, я не назвал бы вас идиотом. Но будь на вашем месте, сам я чувствовал бы себя не очень приятно.

Я почувствовал: во мне закипает ярость. Ведь я ничего не подозревал! Я верил каждому Сашкиному слову! А он, ломая комедию, вгонял меня в страх, заставлял бояться какого-то Вадима Павловича, каких-то мифических шестерок. Проклятье! Главное, ведь все эти дни я боялся не только за себя, но и за Алену. Получилось же, я выглядел перед ней как последний дурак. Ведь я боялся каждого шороха. Что она подумает, если узнает? «В любом случае тебе не было бы плохо». Теперь я понимал, что значили эти слова. Мне не было бы плохо. Да мне сейчас плохо! Так плохо, как никогда в жизни. Он меня предал! Предал, и от этого я никуда уже не уйду.

— Выходит, Юра и Женя — его люди? — поинтересовался я.

— Нет, Чиркова Юра и Женя даже не знают. Они люди Вадима Павловича. Вся история с трейлером сначала была задумана Чирковым и Вадимом Павловичем. Но потом перед самой операцией Чирков убил Вадима Павловича и все получил сам.

— А Вера Новлянская? Она с ними как-то связана?

— Приблизительно в той же мере, в какой связаны вы. С Новлянской Чирков был в довольно тесных отношениях и использовал ее былые связи, которые помогли ему организовать «сбыт».

— Значит, Вера об этом не знала? Я имею в виду трейлер?

— Не знала.

Я замолчал.

Рахманов, выждав немного, сказал:

— Ладно, Сергей Леонидович. Идите. Признаться, у меня еще много дел.

— Идти куда? — спросил я. — Вы меня отпускаете?

— Конечно. Почему я должен вас не отпустить?

— Ну, я ведь в какой-то мере соучастник Чиркова?

Рахманов усмехнулся:

— Номинально, конечно, вы в чем-то помогли Чиркову. Но, вообще-то, выражаясь юридическим языком, вы жертва. Жертва мошенничества. Так сказать, пострадавший. Идите. Внизу вас пропустят, я предупредил. Всего доброго.

— Всего доброго.

Я подошел к двери. Обернулся, уже взявшись за ручку:

— А почему вы спрашивали меня, где я ночевал на Сенеже? И на чем оттуда уехал?

— Из-за Чиркова, точнее, из-за его показаний.

— Он показал по-другому?

— Да, чтобы вынудить меня назначить очную ставку.

— Очную ставку? Но зачем она была ему нужна?

— Думаю, Чиркову было важно вас увидеть.

— Важно? Зачем?

Рахманов побарабанил пальцами по столу:

— Наверное, Чирков хотел вас проверить и понять, не предали ли вы его. Вы ведь уговаривались не сообщать о мастерской Глинского?

— Уговаривались. Но ведь все остальное мы рассказали?

— Рассказали. Ну а почему же вы решили не говорить о мастерской?

— Да просто, чтобы не втягивать в эту историю моего друга Володю Глинского. Он здесь вообще с боку припека — дал нам ключи и уехал. Зачем же ему подкладывать такую свинью?

— Все правильно. А кто первый подал эту идею не сообщать о мастерской? Вы или Чирков?

— Чирков, но это не имеет значения, это же вполне мог предложить и я.

— Понятно. — Рахманов кивнул. — Всего доброго, Сергей Леонидович. Желаю больше к нам не попадать.

Когда Лотарев вышел, Рахманов остался один, стал вспоминать, что же в этом расследовании было для него самым трудным.

Он, например, сначала лишь слегка удивился, услышав, что сборы Лотарева, когда тот уезжал с Сенежа, вызвали яростную реакцию собаки. Запомнить странное поведение собаки заставила выработанная долгой практикой привычка обращать внимание на любые несоответствия в показаниях. Но даже выявив это несоответствие, он на первых порах как бы забыл о нем. И все же оно засело в памяти.

То, что в дальнейшем он узнал, что собака убита, помогло прийти к выводу: собака взъярилась не на Лотарева, не на то, что он забирает свои вещи, а на то, что рядом. Рядом же с ним в это время был Чирков и его машина. Поскольку вряд ли собака могла лаять на Чиркова, она, скорее всего, лаяла на то, что находилось в его машине.

Именно эта нелогичная на первый взгляд ярость собаки помогла потом найти решающие улики: и третью гильзу, и труп Крыжа.

Потом уже выяснилось, что в багажнике лежала одежда убитого Шеленкова, то есть Крыжа. Чирков ездил в ней в мае в Сухуми знакомиться с Азизовым. Он тогда предложил Шеленкову полечить в Москве застарелый радикулит и пожить несколько дней в квартире своей уехавшей матери и сестры. Перед этим Чирков переодел его, чтобы тот в приличном виде ходил на лечение к знакомому профессору. После убийства Крыжа Чирков снова воспользовался его одеждой для главной поездки в Сухуми.