Миюки Миябэ - Седьмой уровень

Покончив с основными блюдами, переместились в специальный зал, где подавали кофе и десерт. Это-то больше всего и притягивало Юкари. Наслаждаться мороженым в особом, полутемном и изысканно декорированном зале. Сейчас она самозабвенно уничтожала гору шоколада, похожую на маленький Монблан.

— Папа, — начала Эцуко, плеснув в горячий кофе сливки и наблюдая, как они растворяются кольцами, — у меня проблема, и я не знаю, что делать.

Ёсио, положив ложечку, которой размешивал кофе, поднял глаза. Эцуко, стараясь ничего не упустить, подробно рассказала об обстоятельствах исчезновения Мисао и о беседе с ее матерью. Ёсио молча слушал, прихлебывая кофе.

В глазах Эцуко отец был в каком-то смысле «всемогущим» существом. И она, не раздумывая, несла к нему все свои заботы и печали.

Конечно, у нее, как у любой дочери, были свои тайны. Первый поцелуй, первая любовь. Потом был парень, с которым она впервые поцеловалась, разжав губы… Она считала, что утаивает подобные эпизоды из уважения к отцу.

Впрочем, ей всегда казалось, что он и так обо всем догадывается.

В студенческие годы подруги часто подсмеивались над ней:

— Ты, Эцуко, папина дочка. Рано выскочишь замуж, да еще за мужика, который тебе в отцы годится.

Она внутренне соглашалась и говорила себе, что отвергнет любого мужчину, который не будет похож на ее отца. Но в действительности, как и большинство девушек, вышла замуж в двадцать три, за Тосиюки, который был старше ее всего на четыре года. Так уж сложилось, а с судьбой, как известно, не поспоришь.

Но в своем браке Эцуко и Тосиюки напоминали не столько супругов, сколько дружных брата и сестру. В их жизни царили мир и согласие, они всюду ходили парой, заслужив прозвище «двугорбого верблюда», но при этом Эцуко не испытывала к мужу какой-то особой «тяги». Даже в период влюбленности, даже делая поправку на чрезвычайную занятость Тосиюки, их отношения никак нельзя было назвать страстными. Как будто выходила замуж за приятеля, с которым давно установились ровные, бесцветные отношения. С первых дней замужества было чувство, что они разделены стеклянной стеной: видеть друг друга видят, но дотянуться друг до друга не могут. Да ей как-то и не хотелось дотягиваться.

После смерти Тосиюки она впервые осознала, что любила его как старшего брата. Единственный ребенок в семье, Эцуко могла только предполагать, какие отношения бывают у братьев и сестер, но она находила в муже душевный отклик, который, как ей казалось, возможен лишь между людьми, связанными узами крови и общностью характера.

Поэтому скоропостижная смерть Тосиюки стала для нее таким страшным ударом. Ей казалось, что вместе с мужем что-то умерло в ней — оборвалась кровная связь.

Отец говорил:

— Тосиюки умер раньше, чем ты успела в него влюбиться.

До апреля нынешнего года Ёсио работал шофером в крупной столичной газете. Когда случалось какое-либо происшествие, в его задачу входило как можно быстрее доставить корреспондента на место события. Разумеется, работа была не сахар, с ненормированным рабочим днем, поэтому Эцуко с трудом могла вспомнить, чтобы в детстве отец водил ее куда-нибудь. Хоть и дразнили ее папиной дочкой, но в памяти остались лишь редкие часы, проведенные вместе, и то, что даже во время каникул она сидела дома с матерью.

Решающее влияние на Эцуко оказало то, что ее мать, Ориэ, беззаветно любила ее отца и не стыдилась в этом признаваться.

Она постоянно повторяла:

— Доченька, твой отец замечательный человек. Ты даже не представляешь, как я счастлива, что вышла за него замуж!

Нынешней зимой мать умерла от рака матки. Это произошло через несколько месяцев после смерти Тосиюки. Поздно обнаружили, операция была уже бесполезна, но, к счастью, матери не пришлось сильно страдать. Она отошла тихо, точно уснула.

Во время болезни матери Эцуко в своем горе дошла до того, что начала помышлять о самоубийстве. Еще не зажила рана от смерти мужа, а тут эта беда с мамой. Откуда у Бога такая жестокость! — возмущалась она.

Именно это более всего мучило мать.

Она была женщиной разумной и догадывалась о своей скорой смерти. Как-то раз, взяв Эцуко за руку, она сказала:

— Прости меня, доченька. Тебе и без того тяжко, а тут еще я собралась умирать.

Мать упрямо обращалась с ней как с маленькой девочкой, даже когда она выросла, вышла замуж, родила Юкари.

— Мама, зачем ты так говоришь! Ты непременно поправишься.

Мать отрицательно покачала головой.