М. Барышев - Операция Ривьера

Остался незамеченным и визит прибывшего из Парижа инженера к своему соотечественнику капитану Нарокову, который ещё в девятнадцатом году на остатки сбережений благоразумно обзавелся небольшим домиком с участком и теперь, на зависть многим соотечественникам, имел прочную крышу над головой.

Нароков не обрадовался привезенному инженером письму, в котором Крауминь сообщал, что готов открыть новый кредит для научных изысканий и выслать нужные для них химикалии.

— К сожалению, я не могу дальше пользоваться любезностью Густава Яновича, — грустновато сказал бывший капитан. — Никто не понимает моих идей. От моих изобретений они могли бы иметь миллионы, но мне не хотят поверить и на сотню франков. Се ля ви… Такова жизнь, господин Арбенов.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что увлечения капитана круто переменились. Потерпев неудачу в изобретении химического оружия, Нароков решил остаток жизни посвятить служению науке в несколько иной форме. Сейчас он намеревался заняться разведением белых мышей для продажи их биологическим институтам. Учитывая невероятную плодовитость этих милых животных, капитан рассчитывал в ближайшие полгода заработать по крайней мере двадцать тысяч франков. Пока же он находился в крайне стесненных материальных условиях и потому попросил у неожиданного гостя взаймы пятьсот франков.

Инженер ответил, что такой суммой он в данный момент не располагает. Однако он убежден, что соотечественники на чужбине должны помогать друг другу, и потому он, может ссудить пятьдесят франков.

Нароков повеселел, спрятал деньги в потертый бумажник и заявил, что встречу собратьев по нации непременно следует отметить. Так инженер Арбенов познакомился с князем Вяземским, владельцем крохотного бара неподалеку от порта. После того как было выпито несколько бутылок дрянного бургундского, подсунутого втридорога наивному инженеру, Вяземский похвастался, что близок с многими влиятельными людьми из окружения «императора Кирилла Первого».

— Генерал Волошин, например, мой однокашник по Пажескому корпусу… В чести у императора, а того больше — у его супруги…

Инженер вежливо ответил Вяземскому, что политика его совершенно не интересует, что в Ниццу он прибыл с деловыми целями. Разыскивает застрявший в каком-то портовом складе груз, на получение которого имеет документы.

— Я обшарил уже все порты Атлантики, — добавил Арбенов, уловив, что рассказ заинтересовал слушающих. — Пока, к сожалению, неудачно. Но ведь говорят, что неудачи — это путь к успеху.

В дополнение к рассказу инженер Арбенов показал разномастные справки, полученные в трудных вояжах по портовым канцеляриям.

— Теперь осталось Средиземноморье… В первую очередь Марсельский порт. Вот я и решил остановиться в Ницце, чтобы заняться своим делом, а заодно и выдохнуть из себя пыль, которой я досыта наглотался по этим паршивым пакгаузам.

— И что же за груз? — наваливаясь грудью на стол, спросил сухопарый Вяземский.

— Обувь, шерстяные армейские одеяла, кабель и автопокрышки…

— И вы этому добру полный хозяин?

— Коносаменты выданы на предъявителя, — коротко ответил Арбенов. Приметил, как алчно блеснули глаза Вяземского, вспомнил парижских апашей и добрый совет Крауминя.

— Естественно, они сохраняются в надежном банковском сейфе.

— Умно, — одобрил князь и пригласил заходить в бар.

Инженер Арбенов ответил, что он также рад знакомству и непременно будет заглядывать в такое милое и уютное заведение.

Расставшись с Вяземским, инженер Арбенов совершил прогулку по Ницце и рассмотрел белую виллу с мавританскими витыми колоннами.

От улицы виллу отделяла высокая металлическая ограда с ажурной ковкой широких ворот, возле которых прогуливались со скучающим видом два молодца в клетчатых пиджаках и желтых крагах.

На скромно одетого инженера стражи не обратили никакого внимания. Бывшие офицеры гвардейского флотского экипажа по давней привычке не снисходили вниманием до штафирок в касторовых костюмах и шляпах с лентами вокруг твёрдой тульи.

Они и помыслить не могли, как интересует скромного прохожего жизнь белокаменной виллы.

Отсчитывая франки хозяину типографии, Виктория Федоровна всё чаще и чаще думала, что публикацией манифестов «двор» не достигнет желаемой цели. Красиво написанных бумаг мужики начитались уже досыта. Им нужны не слова, а реальность. Большевики, надо признать, отлично понимают эту истину. Они отдали крестьянам землю, а рабочим — фабрики и заводы. Такое манифестами не одолеешь!