Анна Данилова - Вспомни обо мне

Марк взглянул на листок.

– Какая-нибудь знакомая. Может, портниха.

– Я тоже так думала, но когда просмотрела вещи Веры, те, которые Концевич по каким-то причинам не раздал, поняла, что Вера пользовалась готовой одеждой. Если бы она шила у портнихи, то среди ее бумаг мы обязательно нашли бы зарисовки модели, записки с указанным количеством ткани, поверь мне. Когда женщина имеет свою портниху, то она находится в постоянном поиске, ее интересуют новые фасоны. Предположим, она увидела на ком-то понравившуюся вещь, пришла домой и зарисовала…

– Рита, как-то неубедительно все это звучит, – Марк зевнул.

– Просто ты – не женщина. Марк, выясни, кому принадлежит этот телефон и кто такая Агренич.

– А ты позвони да спроси…

Рита набрала номер. Послышались длинные гудки.

– Видишь, бумага пожелтела… Этот номер, вероятно, уже не существует. Вспомни, как часто нам меняли номера.

– Хорошо, я постараюсь выяснить для тебя, кто такая Агренич. Возьми этот листок. Ну что, теперь все? Рита, я спать хочу…

– Вот, смотри… еще кое-что и очень странное. Список продуктов. Когда я иду на рынок или по магазинам, то пишу список.

– Это я знаю, у меня полные карманы этих записочек.

– А теперь обрати внимание, откуда я вынула эту записку. Видишь, старый журнал «Пари Матч». Сложенный вдвое. А в нем – записка. Причем она вложена давно, потому что та часть, которая оставалась снаружи, истрепалась и потемнела. То есть этот журнал давно никто не открывал. Думаю, Вера какое-то время держала его, поскольку он красивый, яркий, французский, где-нибудь на телефонном столике, и использовала вместо телефонной книги. Видишь, как много самых разных номеров?

– Так тебя интересуют все эти номера? Рита… – застонал Марк. – Все это – ерунда, и ты ничего нового не узнаешь.

– Я про закладку. Ты не понимаешь Марк, что там написано.

« Малыш

Кефир

Бона

Симилак

Фрутолино

Тутейли, 200 мл »

– Что-то детское, кажется. И что?

– А то, что Вера никогда не рожала, насколько я понимаю. Откуда у нее такая закладка? А почерк, между прочим, ее! Я и невооруженным глазом вижу.

– Может, она для кого-то покупала?

– Для кого?

– Для Светланы Агренич. Рита, все, пойдем.

– Марк. Теперь посмотри на дату, когда вышел этот журнал… Декабрь 1988 года. А что необычного, запоминающегося произошло в декабре 1988 года?

– Рита, откуда же я знаю?

– Эх, ты, Марк! Седьмого декабря 1988 года в Спитаке, это Армения, произошло мощное землетрясение, помнишь?

– Господи, Рита, ну куда тебя занесло?! Да мало ли чего происходит в мире? И почему ты считаешь, что это может иметь отношение к смерти Веры?

– Это детское питание. Вера не должна была покупать его, в 1988 году ей было сколько?

– Она родилась – в семьдесят четвертом, значит, – в восемьдесят восьмом ей было четырнадцать.

– Вот именно. Но она, будучи девочкой, могла помогать кому-то, у кого был маленький ребенок. Возможно, это были беженцы из Армении. А этот Веткин или его родители… Словом, мне надо подумать. Все это может быть связано с землетрясением…

– Думаю, тебя нужно уводить отсюда пошли. Собирай все обратно в коробку.

Не хватало еще, чтобы Толя догадался, что мы рылись у него в вещах.

– А вот в его-то вещах мы как раз и не рылись.

И Рита, уложив бумаги в коробку и спрятав в шкаф, бережно, как величайшую драгоценность, положила свои трофеи-записочки к себе в сумку.

– Ладно, пошли.

Уже в прихожей она обратила внимание на вешалку, где рядом с мужскими куртками и плащами висел женский, расшитый стразами джинсовый жакет. Кому он принадлежал: Вере или Ларисе? Судя по тому, что жакет сохранил запах духов, его забыла все же любовница. К тому же жакет был роскошен, ярок, изящен, и беременная Вера вряд ли в нем поместилась…

Рита сунула руку в карман и достала носовой платочек. Чистый. Вышитые мелкие ромашки и сильный запах духов. В другом кармашке она нашла записку. Пока Марк возился с замками, она пробежала ее взглядом: « В 21.00. Люблю. Твой О. ». На обратной стороне было нацарапано:

« Колготки

Лак

Бритву ».

– Марк, ты много знаешь мужских имен на букву «О»?

– Рита, пойдем! У меня такое чувство, будто мы с тобой грабители, влезли в чужую квартиру. Ужасно неприятно. Не понимаю я этих воров! Лучше один черный хлеб есть, чем испытывать эту мерзкую дрожь в коленях и вздрагивать от любого шороха. Ну, ты чего там застряла?

Рита повторила свой вопрос уже в машине.