Анна Данилова - Комната смеха

– Нет. Хотя… Не могу сказать точно. Кажется, на твоей подружке что-то было…

– В котором часу нас нашли? Вечером?

– Часов в восемь, в половине девятого. И ты ничего не помнишь? Совсем?

– Ничего. Абсолютно. В памяти осталось только, как я вышла с работы, зашла в гастроном, купила шоколад, печенье…

– Подожди, печенье? Какое?

– Датское. В красивом таком пакете…

– Видела я этот пакет. И плитку «Российского» шоколада видела. Все правильно. Только все это непочатое. Люди из милиции все забрали, в пакеты сложили, я еще подумала, что для экспертизы, и забрали. Думаю, тоже из-за отпечатков.

Мне стало легче. Значит, что-то все-таки в моей памяти осталось. Это обнадеживало.

– А что еще помните?

– На мыле в ванной комнате тоже следы крови, такие розовые… Должно быть, эти изверги руки мыли.

Я вдруг подумала о том, что и у Людмилы Борисовны с психикой все в порядке, раз она вполне адекватно реагирует на мои вопросы и так обстоятельно все рассказывает. Ведь, в сущности, не она же виновата, что кто-то пробрался в ее квартиру и воспользовался ею для таких вот низменных целей…

– На соседней улице, на Татарской, месяца полтора назад тоже девушку изнасиловали, порезали и выбросили из окна. А хозяйка квартиры ни сном ни духом, как говорится, ничего не ведала. Она вообще в тот день к своей сестре ездила в Одинцово… Это мне соседи рассказали. Может, поэтому мне чуть полегче стало. Я подумала, что, раз так, уж меня-то не будут подозревать в пособничестве бандитам… Не только у меня такая история произошла. Но квартиру эту я решила продать. У меня уже и покупатели есть. Надо только найти что-нибудь подходящее в этом же районе…

Мы посмотрели друг на друга и почему-то отвернулись. Непроизвольно. Словно нам обеим стало стыдно перед теми, кого уже не было в живых, за то, что мы посмели думать о своем будущем.

– Может, это хорошо, что ты ничего не помнишь? – сказала мне на прощание Людмила Борисовна, проникшись ко мне и разделяя мои чувства. – А?

– Посмотрим… – ответила я неопределенно, думая о том, что через пару дней мне придется идти на похороны Баськи. Меня так и подмывало, оказавшись в прихожей Людмилы Борисовны, зацепить какую-нибудь ее вещь, чтобы проверить на ней свои «видения». Но удачного момента я так и не выбрала, а потому ушла несолоно хлебавши. Да и что я могла увидеть или прочувствовать, накинув на плечи старушечий плащ или косынку? Перенестись на несколько минут в какой-нибудь парк, где собираются такие вот божьи одуванчики, чтобы станцевать с каким-нибудь подвыпившим старичком «ламбаду» или «летку-енку»? Или пройтись по магазину в поисках приличных сосисок или обезжиренного молока? Вот если бы в квартире каким-то чудом задержалась вещица Баськи или моя…

Я только в этот момент вспомнила, что вместе с сумочкой у меня пропал мой мобильник.

«Алексей, привет! Буду через полчаса, пожалуйста, разогрей курицу и сделай салат. Майонез в ведерке в холодильнике под окном. Целую, Эмма». Эта записка, вложенная в карман платья Эммы, не шла из головы. Анна давно вернулась домой, приняла душ и легла в постель, но сна не было. Кто же посмел сыграть с несчастным вдовцом такую злую шутку? Хотя главная шутка была впереди. Ведь пока Анна с Алексеем пребывали в шоке от полученной посылки, полчаса, объявленные в записке, пронеслись, как одна минута. И поэтому, когда в передней раздался звонок, они оба подскочили как ужаленные и бросились врассыпную. Анна пришла в себя в ванной. Алексей забился в кладовку. Они вели себя как идиоты. Первой взяла себя в руки Анна. Приблизившись к двери, она взглянула в «глазок» и, увидев незнакомую женщину, открыла дверь.

– Какого черта? – спросила она, с трудом подавляя в себе внутреннюю дрожь. У нее даже скулы свело от нервного перенапряжения. – Что вам надо?

– За уборку подъезда собираю… С вас десять рублей, – сказала анемичного вида растрепанная женщина в болоньевой куртке и синих трикотажных брюках, как-то странно разглядывая Анну. – Вернее, всего пять. Хозяйка-то померла, значит, только с мужа, Алексея, пять рублей.

Анна в сердцах швырнула ей деньги и захлопнула дверь.

– Нашла время приходить… Алексей, выходи… Ей-богу, ведем себя как дети. Чего испугались? Кто-то нарочно все это подстроил с посылкой, запиской… Посмотри, буквы печатные. Это специально, чтобы невозможно было определить почерк. У тебя есть враги?

Алексей, рухнув на стул, плеснул себе еще коньяку и выпил залпом. Закусил лимоном, и лицо его при этом скривилось.