Анна Данилова: Яд Фаберже

– Лора, я люблю тебя, но сейчас мое чувство к тебе особенно сильно… Я так рад, что увижу тебя, что не могу спать… Я весь сплошное ожидание.

Лора закрыла глаза. На какой-то миг ей показалось, что разговор с Левиным – сон. Вот сейчас она проснется, откроет глаза и увидит перед собой живую и невредимую Эдит… Или Мура, который набросится на нее и примется срывать с нее одежду…

Она все же заставила себя открыть глаза. Не было ни Эдит, ни Мура. И только голос Левина долетал до нее и вместе с прохладным ветром, проникавшим в открытое окно, приносил казавшиеся обрывками сна будоражащие чувства слова:

– …Лежу вот на нашей широкой кровати и не нахожу себе места. Если бы ты только знала, как я соскучился по тебе…

« Теперь, когда с той счастливой поры прошло шестьдесят лет, мне представилась возможность прочесть дневники императора, изданные после переворота. В них были и записи, относящиеся и к тому незабываемому лету в Красном Селе, когда он еще был наследником престола и нам никак не удавалось уединиться. Сердце меня не обмануло. Наследник престола действительно был мною увлечен. Вот отрывки из его дневника 1890 года, касающиеся периода маневров: „ 10 июля, вторник. Был в театре, ходил на сцену. 17 июля, вторник. Кшесинская… определенно мне нравится. 30 июля, понедельник. Беседовал через окно с малюткой Кшесинской. 31 июля, вторник. После вечернего чая в последний раз поехал в Красносельский театр. Попрощался с Кшесинской. 1 августа, среда. В 12 часов состоялось освящение знамен. Стоял у театра, предаваясь воспоминаниям“.

Мэй захлопнула тетрадь, встала и подошла к окну. Гринвуд тонул в тумане. И только в глубине сада горело несколько электрических огней – это светились окна домика садовника, в котором изредка ночевал Салливан.

Садовник. Сад. Каменные плиты. Испачканный в земле парик. Мэй не любила вспоминать тот вечер, когда они так нелепо поссорились с Эдит. Пожалуй, это была самая постыдная страница ее жизни. Но это все виски… Виски, водка. Теперь и это в прошлом. И Эдит в прошлом. И Мур. И только Арчи, стряхнув с себя тлен прошлого, стал ее настоящим, ее сегодняшним днем. Мэй вернулась к столу и, перелистав несколько страниц назад, нашла те строки, которые были созвучны ее чувствам именно сейчас, в эту минуту: „То, что я чувствовала в тот день, может понять лишь тот, кому, как и мне, суждено было полюбить всем сердцем. Я пережила нечеловеческие страдания, час за часом представляя себе события во дворце, стараясь заглушить чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня Ники, как на императрицу и государыню, раз уж она стала его супругой. Мне пришлось собрать все силы, чтобы не сломаться под бременем обрушившегося на меня горя и достойно принять все, что было предначертано судьбой…“»

Мэй в который уже раз захлопнула тетрадь и прижала ее к своей груди. Но ведь у меня же никто не мог отнять Арчи. Он всегда был и будет со мной… Тогда почему же мне так близки и понятны эти строки? Что общего у меня с той, которая так страдала из-за ревности к наследнику престола? И отчего мне становится так тоскливо всякий раз, когда я раскрываю эту тетрадь? Я тоскую по той жизни, которая никогда не могла быть моей? Но кто же виноват в том, что я родилась так поздно, что я никогда не танцевала, но заразилась танцем, листая эти рукописи… Она – балерина, а кто я? Никто. Женщина, которая всю жизнь мечтала хотя бы немного приблизиться к совершенству. Но что было у меня, кроме украденных самым постыдным образом украшений этой великой женщины? Ничего. Я – всего лишь Мэй, обыкновенная женщина, мечтающая о красивой жизни. И что умею я, кроме как покупать и перепродавать кольца и браслеты, колье и золотые безделушки, некогда принадлежавшие сильным мира сего? Да ничего. Я не умею даже любить так, как умеет это делать Арчи…

Она вот уже целый час сидела в кабинете Арчи. Ей нравилось здесь, было тепло, уютно и пахло горящими поленьями из камина. Мэй осторожно выдвинула ящик письменного стола и увидела в нем разорванное в клочья письмо. Это был результат анализа ДНК, который содержал в себе тайну рождения Лоры. Кто отец Лоры? Кто? Раз Арчи разорвал документ, значит, ему неважно, кто ее настоящий отец. И разве это не является доказательством его любви и к Лоре, и к самой Мэй?

Послышался шум мотора. Мэй поднялась из-за стола и увидела в окно подъезжающий к дому автомобиль. Это Арчи вернулся из Лондона. Сейчас Мардж выйдет из кухни и вместе с садовником Салливаном станет выгружать из машины продукты. Потом Арчи поднимется к себе, переоденется, заглянет к Мэй и позовет ее ужинать…