Акиф Пиринчи - Кошачьи

Стоя в прихожей, я бросил взгляд через открытую дверь в гостиную, которая, излишне говорить, была также оформлена в black magic. [5] Black magic ( англ. ) — черная магия. Густав и Арчи, одетые в смокинги, восседали за гигантским черным мраморным столом. Их окружало бесчисленное количество канделябров, тысячи горящих свечей отбрасывали таинственный свет на лица людей. Дорогостоящими серебряными приборами, чье бряцание множилось, отдаваясь бесконечным эхом, они оба орудовали в своих тарелках, на которых лежали темные сгустки, покрытые мехом. Люди отрезали от этой неопределенной массы маленькие слизкие кусочки и неторопливо отправляли их в рот. Когда они заметили меня, то обернулись и уставились на меня пустыми взглядами.

В этот момент входная дверь открылась настежь, и ворвался сильный порыв ветра. Только теперь я уловил тихий звук, который был похож на странную смесь воя и визга и шел издалека.

Я просеменил к дверному порогу и попытался определить точку, откуда исходил этот визг. Без сомнения, звук шел сверху. Хотя от этого душераздирающего скулежа мурашки пробежали по коже, но я не смог уступить соблазну и последовал вверх, подчиняясь загадочному порыву, который отчасти состоял из нездорового любопытства, а с другой стороны, из деструктивного мужества. Я вышел в темную прихожую и стал осторожно подниматься по прогнившей лестнице.

Сердце заходилось от страха, и, когда лестница на половине пути вдруг сделала поворот направо на сто восемьдесят градусов, я чуть было не повернул назад. Что-то было очень странным. Чем дальше я поднимался наверх, тем светлее становилось вокруг.

Наконец я достиг второго этажа и остановился перед полуоткрытой дверью. Сияющий свет лился из этой двери на лестницу и освещал все как днем. Странно искаженный скулеж стал еще сильнее, интенсивнее.

Теперь, когда я оказался здесь, моей целью было проникнуть в этот белый ад. Другого выбора, казалось, не существовало. Я собрал весь мой небольшой запас мужества и вошел в квартиру. В отличие от нижней она состояла из одного-единственного огромного зала, нет, это был даже не зал, это было просто и скромно сияющее белизной Ничто. Я находился в белом мире, без границ и объемов, и действительность, похоже, не существовала. Время от времени вдали сверкали точки огней, как таинственные звезды в белом космосе. Схематические предметы, похожие на высокосложные технические аппараты, появлялись и снова исчезали как подвижные и только на долю секунды воспринимаемые рельефы. В белизне раздавались визг и пронзительные вопли, и в тот же миг я осознал, что эти душераздирающие звуки издает один из моих собратьев, который молит о пощаде.

Вдруг словно из ничего посередине этого странного действа возник человек в длинном белом балахоне. Но меня крайне испугало вовсе не его внезапное появление. Когда он повернул свою голову в мою сторону, я увидел, что у него нет лица.

В руке он держал что-то, что выглядело как поводок или цепочка и излучало сияние еще более сильное, чем мигающие звезды вокруг. Завороженный всей странностью своего собственного сна, я медленно приблизился к человеку без лица, который теперь начал раскачивать сверкающую петлю как маятник. Он заговорил со мной мягким тоном, который я, без сомнения, приписал бы самому милому из всех ангелов. В прямом смысле слова волшебный голос, мягкий, как нежнейший бархат, и приятный, как завершающий аккорд арфы. Хотя в глубине души я понимал, что не стоит доверять этому нереальному голосу, я все же позволил ему убаюкать себя и сделал все, что он велел мне.

— Подойди сюда, дитя мое, — соблазняюще пригласил мужчина без лица. — Подойди ко мне, взгляни, что у меня для тебя есть.

Я остановился и как зачарованный посмотрел на него снизу вверх. В его руке блеснул серебряный ошейник, усыпанный тысячью переливающихся алмазов. Ничего более прекрасного и драгоценного я не видел в своей жизни. Обычно ошейники вызывали у меня отвращение, и я категорически отказывался их носить. Но это колье было прямо-таки откровением. Бриллианты ослепили мне глаза, так что они заболели. Человек без лица наклонился надо мной и поднес ошейник к моему носу.

— Ну, как ты это находишь? — мягко обратился он ко мне. — Действительно красивая вещь, не правда ли? Понравится ли тебе носить ее? Смотри, я дарю это тебе! Просто так…

И прежде чем я успел произнести хоть звук, он одним махом надел мне на шею эту драгоценность и застегнул замочек. Но пока я еще был ослеплен и занят осознанием свалившегося на меня огромного счастья, краски вокруг начали постепенно сгущаться. Сперва белое стало серым, а постепенно и совсем черным. Лишь теперь я заметил, что от ожерелья шла ржавая цепь, конец которой держал в своих руках человек без лица. Пока вокруг нас распространялась эта подавляющая темнота и все сверкающие звездочки гасли, он дергал за цепь. Ожерелье, которое превратилось в петлю, затянулось у меня на шее и сдавило горло.