Тонино Бенаквиста: Три красных квадрата на черном фоне

Подходит Рене, похлопывает меня по щеке. Я не знаю, что и сказать. Он согласен с Ланглоффом. Они все здесь на меня надеются.

Чемпион надевает свое серое пальто на меху.

— Подумай, мальчик. В конце года можно было бы встретиться. Подумай…

Он выходит из зала, и я сразу получаю по легкому подзатыльнику от Рене и от Анджело.

— Если откажешься, будешь полным идиотом. С таким тренером ты через два года будешь готов к чемпионату.

Я немного растерян. Все свалилось на меня как-то сразу, без предупреждения. Мне надо уйти отсюда, чтобы спокойно поразмыслить обо всем у себя дома, в постели.

Я надел чехол на кий и попрощался со всеми.

— До завтра…

На улице я взял такси.

Дома, лежа в постели с закрытыми глазами, я еще долго смотрел, как кружатся в вальсе бильярдные шары.

Я плохо выспался, возможно, из-за неудобной постели. Сегодня зарплата, я смогу позволить себе новый матрас. Галерея только что открылась.

Лилиан дышит свежестью. Да и правда уже одиннадцать.

— Жак уже заходил, в девять. Тебе привет.

Еще не совсем проснувшись, я сажусь у стойки администратора, на которой все еще стоит пустой бокал из-под шампанского.

— Поздно вчера закончилось?

— В полночь, — отвечает она. — Жуть сколько народу. А ты во сколько закончил? Судя по твоей физиономии, ты здорово гульнул?

Вместо ответа я зеваю.

— Я приготовила твою расчетную карточку. Тебе надо только проверить часы, и я схожу подписать ее у Кост. И с полными карманами денег Антуан тю-тю, только его и видели, до самого закрытия. Что, не так?

Это точно: между монтажом и демонтажем я здесь не бываю. Техническое обслуживание выставки — дело Жака, он приходит ради этого раз в неделю.

— А чье это все, в смысле картины?

— Национальное достояние. Моран подарил все государству.

Национальное достояние… Значит, все это принадлежит всем. И мне тоже. Кост рассказывала, что она виделась с Мораном после его возвращения из Штатов и что ей очень понравились его работы. Она непременно хотела устроить у себя эту ретроспективу.

— Министерство культуры предоставило его произведения сроком на один месяц, — продолжала Лилиан. — После закрытия все снова вернется в хранилище. Тебе же нравится хранилище, а, Антуан?

Еще как нравится. Это гигантский склад произведений искусства, где хранится часть национального достояния. Я работаю там летом, когда галерея закрывается, в голодное время, так сказать. Эту работенку мне устроила Кост.

— А следующая выставка когда?

— Двадцать второго марта, у вас будет четыре дня на монтаж. Но, учитывая характер экспонатов, покорячиться вам придется.

— А что там такое?

— Инсталляции, всякие предметы на постаментах.

Плохие новости… Но то ли еще будет. Ненавижу я эти предметы: африканские статуэтки в плеерах, зубные щетки на строительных бетонных панелях, баскетбольные мячи в аквариумах и всякое такое. Это такая новая тенденция. Вот уже года три, как искусство начало конкурировать с барахолками. Люди взирают на открывашку, водруженную на постамент, и задаются кучей вопросов, которые на собственной кухне не приходили им в голову. Скажите пожалуйста… Мы с Жаком все время прикалываемся над этим. Сколько раз мне приходилось отвечать посетителям, что пепельница и подставка для зонтов не являются частью экспозиции.

— Посторожишь мою лавочку минут пятнадцать? Я схожу за твоим чеком.

Обычная процедура. Мне нравится играть в музейного смотрителя, это помогает мне плавно проснуться. Но на самом деле это титанический труд. Тут нужно поистине виртуозное владение искусством ничегонеделанья. Над музейными смотрителями вечно потешаются, всем интересно, о чем это они думают целыми днями; рассказывают, что они будто бы влюблены в какую-то картину или статую, что они по тридцать лет кряду сидят сутки напролет, уставив отсутствующий взгляд в один и тот же натюрморт. Чаще всего, какой-нибудь ощипанный фазан и два спелых яблока в ивовой корзине. Правда, здесь скорее будет ивовый фазан и спелая корзина на двух ощипанных яблоках.

Любопытства ради, я заглядываю в книгу отзывов, чтобы почитать восхваления, поношения и откровенную ругань, оставленные вчерашними посетителями. Обычно, просмотрев записи, уже на следующий день после вернисажа знаешь, пойдет выставка или нет. Ретроспектива Морана началась плохо. «Полный ноль. А налогоплательщики платят», или «Прекрасная выставка. Браво», или еще: «Я делаю то же самое, вот мой адрес», или так: «Опоздали на тридцать лет. Современное искусство не кончается на шестидесятых».