Юлия Эйч - Капкан для крысы.

Яр появился у банка почти сразу после меня. Как всегда собранный и невозмутимый. Мне же было не по себе, когда мы входили в большие стеклянные двери. Мало того, что паспорт поддельный, так еще мы точно не знаем, здесь ли находится нужная нам ячейка. Разумный человек вряд ли забудет, где именно он оставил ценные вещи. Но бросать Яра на амбразуру было бы малодушно.

Народу почти не было, и мы сразу подошли к пухленькой девушке-операционистке с сине-золотым форменным галстучком. Она стандартно улыбнулась и поинтересовалась, чем может помочь.

— Хочу забрать кое-что из своей ячейки, — на лице Яра не было ни намека на нервозность.

— Вашу карту и паспорт, пожалуйста.

Гордеев театрально пошарил по карманам и выудил красную книжицу и карту. Я чувствовал, как камера слежения сверлит дыру в моем виске. Даже если мы ринемся бежать после обнаружения подделки, это нас не спасет. Я прокручивал всевозможные оправдания, почему мы пришли сюда, хотя нам надо было в другое отделение. Все они были слабоваты. А о поддельном паспорте и говорить-то было бесполезно. Пышечка как раз его развернула. С фото на нее смотрел серьезный Гордеев, в остальном же все соответствовало документу Николая Хатынцева.

— В жизни я симпатичнее, вы не находите? — расплылся в обольстительной улыбке Яр.

Девушка слегка зарделась и начала что-то спешно набивать на компьютере.

— Почему-то я не вижу вашей ячейки, — озадаченно протянула она. У меня дернулась щека, и я с большим трудом сохранил на лице равнодушное выражение. У Гордеева пролегла морщинка между бровей, но он уверенно заметил:

— Не может быть. Посмотрите еще раз.

Снова шустрый стук клавиш, и операционистка смущенно призналась:

— Действительно ошиблась, неверно забила вашу фамилию. Все в порядке. Я сейчас позову сотрудника, который проводит вас к ячейкам.

Я облегченно выдохнул — это была маленькая победа.

Длинные ряды ячеек отгораживала от мира толстая серая решетка.

— Я сожалею, но вам внутрь нельзя, только владельцу, — преградил мне путь сотрудник банка.

Я пожал плечами:

— Яр… — я запнулся. — Я жду тебя на улице, Коля.

Гордеев кивнул, проскальзывая мимо служителя к металлическим банковским сотам.

Ледяной ветер на этот раз был весьма кстати. Я с удовольствием подставил стихии разгоряченное лицо. Гордеев появился через пару минут, и мы молча поспешили прочь. Только метров через пятьсот, когда здание банка скрылось за поворотом, я спросил:

— Ну что? Не зря хоть все было?

— Сейчас увидишь. Я сам толком не рассмотрел.

Мы примостились на лавочке в ближайшем сквере. Яр вытащил из карманов пакет с чем-то зеленым, тонкую стопку документов и изящный серебристый диктофон. Мы заглянули в пакет. Там были две довольно толстых пачки долларов. Неплохо, но не то, что хотелось бы. Яр отложил деньги и взялся разбирать бумаги. Здесь было два загранпаспорта Хатынцева, причем во втором он был Василием Павловым. Пара расписок на крупные суммы от людей, фамилии которых нам ни о чем не говорили. И наконец — самое интересное: несколько фотографий, где темнокожий Роман шел, стоял или сидел за столиком в кафе с рыженькой девушкой, глаза которой почти полностью скрывала челка, а фигуру свободное светлое пальто. Сомневаться, что рыжая — это Крыса не приходилось. Мы, не сговариваясь, вгляделись в изображения. Однако женщина с фото не походила ни на одну сотрудницу музея. Или походила на всех сразу… Слишком неопределенной у нее здесь была внешность, тем более половина лица скрывалась в волосах и широком шарфе.

— Н-да, не густо, — протянул я и взял в руки диктофон, нажал на кнопку «Воспроизведение».

«— Да, я устроилась, все в порядке, — прошуршал женский голос на фоне многочисленных помех. — Все прошло, как мы и предполагали.

— Сигнализацию действительно еще не подключили? — прогудел мужской баритон.

— Нет, тебе все сказали правильно. Судя по бестолковости и лени спецов, они будут тянуть до последнего.

— Отлично. Тогда немного осмотрись и действуй, — в мужском голосе звучало нетерпение.

— Не учи, что мне делать, — холодно осадила женщина. — Свою долю ты получишь, не волнуйся.

— Надеюсь. Имей в виду, я на всякий случай подстраховался. Мой друг в курсе наших с тобой дел.

— Что? Ты имел глупость кому-то все рассказать? С ума сошел? Хочешь, чтобы нас сдали?

— Не волнуйся. Мой друг не из болтливых. Из всех деталей он знает, только главное».

Диктофон замолк.