Наталья Андреева - Утро ночи любви

– И надо заткнуться, это во-вторых. Личность уже установлена, смотри записку. Это Ваня Курехин. Остальное меня не интересует. И вообще... Мотало, не создавай мне проблем. У меня и так дел по горло. И если экспертиза установит, что записка написана потерпевшим...

– А если его заставили?

– Да кому он нужен! Кто заставил? Эти? – он кивнул на ближайший забор высотой в два человеческих роста. – Или, может, эти?

Еще один кивок в сторону малиновой рифленой крыши кирпичного коттеджа площадью эдак в пятьсот квадратных метров.

– Ты правильно сказал, Эдик: посмотри, кто тут живет? Это ж Новорижское шоссе! Второе в рейтинге после Рублевки! Здесь теперь скупают землю люди, у которых много денег. Не просто много, а очень много. Я бы даже сказал, неприлично много. Бизнесмены, банкиры, певцы, артисты там всякие. Ну и чиновники, соответственно. Вот какие люди здесь живут. Да этот Ваня Курехин был для них меньше муравья! Может, потому он и пустил себе пулю в лоб. От обиды. Потому что не мог жить так, как эти... В общем, люди.

– Тогда бы он написал: «в моей смерти виноваты сволочи буржуи», – тихо сказал Эдик.

– Опять психология?

– А что? Разве не так? Я просто хотел сказать...

– Ну все, заканчивайте здесь.

Следователь. Молодой, энергичный, подметки на ходу рвет. Всем своим видом изображает занятость. Не говорит, а режет:

– Криминала нет, как я понял. Типичный случай самоубийства. Установить личность, сообщить родственникам, и – в архив! Заканчивайте поскорее и поехали!

Котяев торжествующе посмотрел на Эдика: вот так-то! И хотя мальчишку следовало бы осадить, по сути он прав. Мотало, который колдовал на трупом, сидя на корточках, поднялся и, поправив сползшие на кончик носа очки, с обидой сказал:

– Я хотел, как лучше. С точки зрения психологии...

– Эдуард Семенович, мы вас ценим и уважаем, но психиатрическая экспертиза покойников не входит в ваши должностные обязанности, – оборвал его следователь. – В заключении прошу писать по существу, а не так, как вы любите. Без всяких там... – он поморщился. – В общем, я хочу видеть там только одну фамилию: вашу! Никаких Бонч-Бруевичей!

– Нельсон-Джоунс, – тихо поправил Эдик. – Всемирно известный психотерапевт, автор научных трудов.

– Вот именно. Давайте на сей раз без них обойдемся! И конкретно причину смерти потерпевшего прошу указать. Не «умер от печали» или там, – следователь хмыкнул, – «вследствие низкой фрустрационной толерантности», а калибр и марку оружия, из которого он застрелился, и характер нанесенных им, то есть оружием, повреждений. Над вашими опусами, между прочим, вся прокуратура хохочет! Мы их в Москву отсылаем. Просят. Это, говорят, нечто! Судмедэксперт – психотерапевт! Это все, конечно, занятно, но работать-то кто будет? А? Эдуард Семенович? Этот ваш... Фрейд? Да он сам давно покойник! Прошу из суда больше цирка не устраивать! Так что... Займитесь своим делом!

– Да, пожалуйста!

Он заметил, что у Эдика от обиды губы дрожат. Следователь, пожалуй, погорячился. Не стоило так наезжать на Мотало. Сам-то он кто? Мальчишка! В органах без году неделя. А Мотало двадцать лет отпахал. Опыт у Эдуарда Семеновича огромный, работу свою не любит, это да. Ну не повезло человеку! Когда Эдик получал высшее образование, профессия психолога была экзотикой, а о психотерапии мало кто слышал. И лечение для всех сомневающихся в целесообразности бытия было одно: психушка. Хочешь жить в обществе, будучи свободным от общества, переселяйся в палату номер шесть, там таких много. Советский человек буржуазную заразу подхватить не мог, и вообще, душа – это из области религии, а религия – опиум для народа. Кто бы мог подумать, что пройдет совсем немного времени и жизнь в стране коренным образом изменится! Сейчас лечить душу моднее, чем тело, и где только этому не учат!

Поэтому Эдуард Мотало чувствует себя жестоко обманутым. Он считает, что его призвание – психотерапия. Но переучиваться, когда тебе за сорок, уже поздно, да и деньги нужны. А денег у Эдика нет никогда. Как там говорится? В тридцать лет жены нет, и не будет, в сорок лет денег нет, и не...

Тьфу ты! На себя посмотри! Четвертый десяток пошел! Ни жены, ни...

– Эдик, постой!

– Отстань!

– Да брось ты! Наплюй на этого щенка! Я-то знаю тебе цену! Мотало! Ну? Забей!

– Они смеются... Ты слышал? Смеются... Да они просто ничего в этом не понимают!

– Согласен: не понимают.

– Андрон... Это же тупые, ограниченные люди... Серость...

– Точно!