Марко Беттини - Цвет крови

Для достижения этой цели Маттеуцци предложил Де Сантису немного обождать с допросами Джованни Дзуккини. Праздники помешали адвокатам добиться для своего подзащитного перевода под домашний арест, а предъявленные судьям фотографии юной Авроры Мальи, избитой и изнасилованной, убедили их в том, что лучшим местом жительства для Джованни Дзуккини останется тюрьма.

Однако коллегия адвокатов состояла из людей закаленных, и обеспокоенный этим Маттеуцци теперь намеревался окончательно убедить высокопоставленных коллег в виновности преступника, подкрепив результаты работы следственной бригады его чистосердечным признанием. Так вот, новогодний праздник, проведенный в камере, только пойдет парню на пользу.

Сейчас прокурор размышлял, отдать ли приказ Де Сантису довести Дзуккини до нужной кондиции или воспользоваться неофициально полученными результатами ДНК-анализа пятен крови на покрывале, найденном в доме молодого человека. Убедившись в том, что это действительно пятна крови Лукмана, Маттеуцци в первую очередь собирался предъявить эту улику самому Дзуккини. То есть провести предварительный следственный эксперимент, опасаясь, что в ходе процесса адвокаты сумеют отклонить просьбу обвинения.

Чтобы результаты эксперимента признали официально, при нем должен был присутствовать представитель защиты. Теперь у обвинения имелись неопровержимые доказательства вины Джованни Дзуккини, и парню будет сложно выкрутиться, несмотря на все уловки адвокатов. Однако важно, чтобы те до поры до времени ни о чем не прознали.

Комната в тюрьме, предназначенная для проведения допросов, была голой и мрачной. Заместитель прокурора Де Сантис обычно предпочитал работать в более комфортных помещениях прокуратуры, но Маттеуцци настоял на своем. Он хотел, чтобы Дзуккини не покидал тюрьмы ни на секунду.

Прокурор решил также, что на допросе будет присутствовать Кау, окончательно разозлив этим Де Сантиса. Получалось, что его, заместителя прокурора, контролируют. Он сам провел бы допрос лучше карабинера.

— Присаживайтесь, капитан, — обратился к нему Де Сантис, пристраиваясь на угол единственного в зале стола. При этом Кау пришлось усесться во главе стола, слева от судьи. — Кого они прислали? — уточнил заместитель прокурора.

— Микеле Алвизи.

— А чем занята остальная коллегия?

— Измышляют, как вытащить его из тюрьмы.

— У них нет шансов.

— Да, если только мы не наделаем ошибок, — подтвердил Кау.

Де Сантис хотел было возмутиться, но передумал.

— Я полагаю, парень откажется отвечать на вопросы, — заметил он.

— Не собираясь оставаться в тюрьме, он, возможно, все же попытается оправдаться. Иначе нас бы здесь не было, — предположил Кау.

— Алвизи мне ничего не сказал.

— Ему наверняка посоветовали держать рот на замке. Да и сам он прекрасно знает, что мы не пойдем с ним на соглашение.

— И что же нас ждет?

— Дзуккини хочет выйти из тюрьмы, а его отец ждет не дождется, когда сыночек вернется домой. Защита убеждена, что сможет опровергнуть все обвинения, но у них нет точных сведений о том, какими доказательствами мы располагаем.

— Капитан, судя по вашим намекам, мы действуем предвзято, — несколько обиженно заключил Де Сантис. Кау не удостоил его ответом.

Дверь отворилась, и вошел Джованни Дзуккини в сопровождении адвоката Алвизи с кожаным портфелем в руках, и юного карабинера, в обязанности которого входило ведение протокола допроса. Под удивленным взглядом Де Сантиса карабинер извлек из черной полотняной сумки портативный компьютер и соединил его с небольшим принтером, стоящим на другом конце стола. Затем он поставил на стол магнитофон и нажал на несколько клавиш, установив паузу.

Взглянув на Дзуккини, Кау отметил, что десять дней в тюрьме тот провел не лучшим образом: парень похудел, обессилел и явно был напуган. Даже татуировка в виде свастики, взбирающейся по шее, казалась какой-то скукоженной. Его нос сейчас напоминал запятую — память о первом ударе Агати. Если бы парня арестовали не в тот момент, когда он насиловал Аврору Мальи, капитан, вероятно, даже пожалел бы его.

Де Сантис в это время рассматривал адвоката Алвизи, своего противника. Этот невысокий мужчина с живыми глазами, доброжелательной улыбкой, короткой седой бородкой и взъерошенными волосами произнес в залах судебных заседаний немало язвительных речей по адресу широко известных людей. Но здесь не было присяжных, которые смогли бы по достоинству оценить его способности, и закон олицетворял заместитель прокурора собственной персоной, так что следовало угождать ему и пытаться прийти с ним к соглашению. «Ах, как жаль, — позлорадствовал про себя Де Сантис, — что мне не нужны соглашения».