Дмитрий Щеглов - Жилищная афера

– Елизавета Степановна! – бросились к ней ребята, – мы не сами не ходим, у нас дядя Егор уехал в Москву, – понурив голову сказала Оленька, показывая на отпрыска уехавшего, на Романа. Дети обступили Лизу. А из соседнего двора приближались две женщины и с ними старуха. Лиза представилась. Ее пригласили в дом.

Судьба умирающих деревень, хуторов, одиноких фермерских хозяйств везде одинакова. Выжить, практически невозможно.

– Почему вы не переедете на центральную усадьбу, там и школа, и почта, и больница еще работает? – спросила женщин Лиза. Ответила, ей улыбчивая старушка, она все подсовывала Лизе красное, с золотистым отливом яблоко.

– Милая, да кому мы теперича нужны? Советская власть кончилась, теперь ложись и помирай. Хлеб даже не возят. Ильичевы на центральной усадьбе дом продавали, так знаешь, он сколько стоит?

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч!

Для старушки это была невероятно большая сумма. Лиза мысленно перевела ее в доллары – две тысячи. Неужели нельзя найти такую сумму? Дети ведь будут ходить в школу.

– Папа сказал, что в Москве заработает, и тогда мы переедем! – выдал семейную тайну Роман. Вторая женщина, мать Коли и Оленьки молчала. Комментировала деревенскую жизнь Карловки старуха.

– Егор, он мастеровитый мужик, все умеет: и комбайн и трактор и машину все водит. Цены ему нету. Найдет в Москве работу. Дом купит. Теперь купит. Или на центральной усадьбе, или может быть даже в районе. Не сумлеваюсь, в этом я.

Старушка смахнула прозрачную бусинку скатившуюся из глаз.

– Как тогда останемся мы одни здесь? Летом еще ничо, а зимой лисы пошли бешенные и волки развелись. Никто их не отстреливает. Прошлый год сосед наш, вот ее мужик Егор, – бабка показала на мать Романа, – в крайний двор забрел, там раньше Журавлевы жили. Во дворе у них был огромный подвал. Он в него и провалился. Матерь божья, слышим свиной визг. А там оказывается, картошки немного оставалось, вот дикой кабан и привел всю свою семью. Егор себе прыгает из подпола, а кабаны себе, тоже видно испугались, не каждый день человек на голову им падает. Пока последний кабан не выпрыгнул, Егор не смог вылезти. А ты говоришь, как вы тут живете, почему не переедите? Куда переедешь? Они вот, – бабка снова показала на мать Романа, – может быть и переедут, а мы тута с кабанами останемся. Хорошо у нас раньше было, даже фельдшер нам полагался.

– Когда это было? – возразила ей одна из женщин.

– При Сталине… когда! При нем все было!

– Ничего при нем не было!

– Что ты знаешь милая.

Начался извечный спор старшего и молодого поколения. Долго пили чай. Затем, чуть не до пол дороги провожали Лизу. Дольше всего за ней бежали собаки. А на следующей неделе Лиза выпросила у директора школы старенький Ижевский москвич и поехала на нем за ребятами.

– Не наездишься! – покачав головой, сказал он ей вслед. – Неблагодарный труд.

Труд оказался благодарным. Сначала ее звали сумасшедшей училкой, затем кто-то принес зимнюю резину, еще кто-то отрегулировал клапана. Тяжело было только с бензином и в дождь. Пару раз ее Москвич тянули лошадью. Оказывается, одна лошадиная сила сильнее, чем пятьдесят механических, она одна способна вытащить машину из любой грязи.

А через год обе семьи переехали из Карловки. Егор, заработав деньги в Москве, перебрался в райцентр, а Рындины только к зиме оказались на центральной усадьбе. Лиза собрала пятьдесят тысяч рублей – стоимость продаваемого дома. Но прежде пришлось пораскинуть мозгами. Идея была проста, как божий день, обложить данью жителей центральной усадьбы. С домовладения по сто рублей. В селе было триста девяносто домов. Свиток с фамилиями жертвователей получился трехметровой длины.

– А где ты еще сто десять домов наберешь? – спросил ее директор школы.

– В район поеду! Власть обложу!

Директор школы дал ей ценный совет.

– Только ты сначала по телефону им расскажи, и начни с милиции и прокурора, чтобы тебя за аферистку не приняли.

На район был составлен свой перечень с указаниями должностей и фамилий. Глава администрации, начальник милиции, прокурор и далее по списку из телефонного справочника. Следующие в списке за высоким начальством жертвователи почему-то называли жмотами высшую власть, но сами больше ста рублей не давали. За неделю Лиза собрала в селе и в районе пятьсот подписей и искомую сумму – пятьдесят тысяч рублей. Коленька и Оленька теперь могли ходить в школу.

А именной свиток, вдруг зачем-то понадобился верховной власти. Видите ли, Лиза обманула их, они могли бы дать и больше на благое дело, да не знали. Кто-то в насмешку послал по почте сто рублей главе района и надписал «крохобору». История, подобно шилу вылезла наружу вызвав здоровый смех в районе и больно уколов самолюбие бывшего партократа. Внезапно появившаяся комиссия Районо закатила выговор директору школы, а заодно и Лизе, за использование государственного имущества, автомобиля в личных целях. В областной газете появился фельетон борзого журналиста, который перед выборами в хвост и в гриву разносил районную администрацию и проводил сторублевую параллель между горьким пьяницей пожертвовавшим последние деньги и крохоборами, первыми лицами. В газете была тиснута фотография с того злополучного свитка с державными подписями.