Дмитрий Щеглов - Жилищная афера

– У нее голова разболелась!

– А еще кто-нибудь в офисе кроме вас есть?

– Нет!

– Подождите на проводе пожалуйста. Я соединю вас директором банка Помпеем Николаем Васильевичем.

«Интересно, что нужно Никвасу», подумала Лиза. Наверно хочет узнать, чем закончился приезд милиции. Адвоката ведь самым непочтительным образом вытурили. В общем, она не ошиблась. Первым делом он поинтересовался где остальные сотрудники? А когда услышал, что никого нет, и не будет сегодня, а может быть и завтра, предложил ей приехать в банк и более подробно осветить ситуацию. Он назвал адрес банка и сказал, что ее будет на входе ждать заказанный пропуск. Лиза поехала бы без всяких разговоров, день рабочий еще продолжался, но она вспомнила, как непочтительно разговаривал он с нею первый раз, и сказала:

– Я обязательно буду!

– Вот и хорошо!

А потом добавила, как отрезала:

– Можете высылать машину! Я в офисе! – и положила трубку. Еще она подумала, что если будет снова звонить телефон, то к нему она больше не подойдет.

Во время второго телефонного разговора с фирмой «Парадиз-сити» в кабинете председателя правления банка «Бакланстрой» Помпея Николая Васильевича уже сидело еще двое мужчин. Сам хозяин кабинета, страдая излишней полнотой и отдышко довлел своей массой и мазутным голосом над Семеном Фасоновым и Нестором Сахно.

Нестор по всем метрическим данным и по паспорту был Сахно, но еще с самого детства за ним тянулось это легендарное имя – Нестор Махно. Повзрослев, Нестор Сахно любил щеголять в нагольном, коротком полушубке, в бекеше и в хромовых со скрипом сапогах. Внешнее сходство с отчаянно храбрым батькой всю жизнь тешило его самолюбие, а иногда и помогало в жизни. Многочасовым стоянием перед зеркалом он выработал в себе гипнотически цепкий, колючий взгляд. А еще не менее упорными тренировками, он до такой степени набил себе костяшки на пальцах, что мог спокойно пробивать правой рукой хлипкую дверцу гардероба или вминать крыло автомобиля. Фирма, которой он владел занималась рознично-оптовой торговлей верхней одежды и стройматериалов, и имела в Москве разбросанную сеть магазинов, палаток и контейнеров. Нестор Сахно сам крышевал свою фирму «Глобал-шоп».

Как только на заре перестройки он открыл свою первую палатку, сразу вступил в конфликт с неписаными законами рыночных времен, которые в отличие от писаных, где арбитром выступал суд, не признавали никакого законодательства, ни гражданского, ни уголовного, а тяготели к праву первобытнообщинного строя, к праву сильного, к праву кулака. На него наехал рэкет. Огнестрельного оружия в те благословенные времена на руках было мало, разбирались в основном цепями и металлическими прутьями. И вот тут Нестор Сахно показал, что значит тренированный, железный кулак. Поочередно две сломанные челюсти у амбалов на голову выше его, и последующая звериная ярость и неистовость отвадили на первое время желающих прикрыть его ниву доходов от конкурирующих наездов таких же членов организованной преступности.

Зверь!.. Псих!.. Одним словом Махно!.. Не признает никаких законов!.. Да ладно, места всем хватит!.. Пусть живет пока!

Пока ниша была, пока место всем хватало, примитивный институт прикрытия именуемый в народе рэкетом, Нестора особенно не трогал. Нестор стал обрастать точками, мелкими магазинами в разных концах Москвы, и в один день почувствовал, что он остановился в своем развитии. Огромные супермаркеты, рынки у метро, мегамагазины вдоль кольцевой дороги, давили на корню его мелкий бизнес. Прибыль у него стабилизировалась, а потом медленно-медленно поползла вниз. Нужно было что-то делать. А тут еще мелкая бандитская поросль подросла, зубки у нее прорезались, каждый день есть новые братки хотели, а поляна была занята. Значит, кого-то надо было потеснить, а набивать руку лучше с чего-нибудь малого. Молодые, да борзые, с малого и начинали, с маленьких магазинчиков. Нестор, имея массу точек замучивался от них отбиваться.

Выпивая как-то с приятелем у камина, в собственном доме, в коттеджном охраняемом поселке в ближнем Подмосковье, он жаловался ему на жизнь:

– Представляешь, все есть, и квартира, и дом, и дело, и небольшой запас про черный день, уехать бы к черту на кулички, как батька Махно в Париж в сурьезные годы, а что-то вот держит меня в России.

Его собутыльник, а это был Семен Фасонов, на пальцах разложил хозяину – его запутанную жизненную коллизию.