Дик Фрэнсис: Игра по правилам

— Выключатели возле входной двери, — сказал я наконец одному из них. — Стоит только повернуть все наверх.

Они послушались, и воцарилась тишина.

— Кто запустил горшком в телевизор? — поинтересовался офицер.

— Грабители. В прошлую субботу. Тут были двое ваших людей.

— Вам плохо? — неожиданно спросил он.

— Нет. Просто не могу прийти в себя.

Он кивнул. «Это было бы с каждым на моем месте», — подумал я.

Один из полицейских упомянул об угрозе Роллуэя, что мне не дожить до того момента, когда нужно будет давать свидетельские показания. Не исключено, что за этим что-то крылось.

Инголд внимательно посмотрел на меня.

— Вас это не тревожит?

— Постараюсь быть поосторожнее. Он едва улыбнулся.

— Как на лошадях? — Улыбка исчезла. — Вам бы лучше нанять кого-нибудь, чтобы немного походил за вами.

Я кивнул в знак благодарности. «Брэд, — мелькнуло у меня в голове, — будет в восторге».

Они унесли несчастного Николаев Лоудера.

«Я еще скажу о его мужестве, — решил я, — и по возможности постараюсь спасти его репутацию. Ведь он, в конце концов, подарил мне шанс остаться в живых».

Наконец полицейские решили опечатать гостиную, хотя офицер сказал, что это делается лишь для проформы, потому что все происшедшее, похоже, не вызывает никаких сомнений.

Протягивая мне костыли, он поинтересовался, куда я направляюсь.

— Наверх, спать, — ответил, я.

— Здесь? — Он был удивлен. — В этом доме?

— Это не дом, а крепость, — сказал я. — Если кто-то вдруг не опустит подъемный мост.

Опечатав гостиную, они вышли на улицу, оставив меня в одиночестве во вновь наступившей в холле тишине.

Сев на ступеньки, я ощутил свое жуткое состояние. Меня бил озноб. Я чувствовал себя состарившимся и поседевшим. Мне нужно было выпить что-нибудь горячее, чтобы согреться, но идти на кухню не было ни сил, ни желания. «Обойдусь тем, что налью себе горячей воды из-под крана в ванной», — подумал я.

В схватках почти всегда именно так и бывает: хуже всего не в момент удара, а пару часов спустя, когда вовремя сработавший естественный анестезирующий механизм тела постепенно уступает место боли: замечательная продуманная природой система, благодаря которой дикие звери имеют возможность убежать куда-нибудь в безопасное место, спрятаться и зализать свои раны. Человек в этом ничем не отличается. Нужно было время, чтобы убежать, нужно было почувствовать боль, чтобы понять, что что-то не так.

В момент максимального содержания адреналина — пан или пропал — я был уверен, что даже могу побежать с такой лодыжкой. Меня подвела механика, а не инстинкт или готовность. Два часа спустя стало страшно от одной лишь мысли просто стоять на этой ноге. От каждого движения перехватывало дух. Из-за этого я сидел в кресле Гревила два долгих часа, стараясь сосредоточиться на вопросах полицейских, чтобы как-то отвлечься от боли.

Когда они ушли, притворяться было уже незачем. Как бы я ни пытался внутренне противиться этому, как бы я ни бесился мысленно, я знал, что кости и связки вновь оказались в прежнем плачевном состоянии. Роллуэй опять мне все переломал... а до Хеннесси оставалось всего четыре с половиной недели... и я, будь оно неладно, все-таки собирался выступить на этих соревнованиях на Дейтпаме и никому не собирался рассказывать о небольшой сегодняшней потасовке, о которой не было известно никому, кроме Роллуэя, а он не станет хвастаться.

Если я пару недель не буду появляться в Лэмборне, Майло не узнает. Дело было не в том, что это его сильно бы разволновало: просто, если он не будет знать, он никому не расскажет. Никто, так или иначе, не ждет, что я буду выступать в ближайшие четыре недели. Никто не придаст никакого значения тому, что две из них я проведу в Лондоне, занимаясь делами Гревила. Потом, как только смогу ходить, я поеду в Лэмборн и буду каждый день тренироваться, делать физиотерапию, возьму «Электровет»... все это возможно... пара пустяков.

А пока предстояло подняться по лестнице.

Наверху в ванной Гревила в сумке с моими туалетными принадлежностями я найду конвертик, полученный от хирурга-ортопеда, лежавший в водонепроницаемом кармашке и путешествовавший со мной. В конвертике — три маленькие белые таблетки, по размеру меньше, чем аспирин, и на них — что-то похожее на мои инициалы: ДФ 118. «Только как крайнее средство», — предупреждал ортопед.

«Сегодня, по-моему, как раз тот случай», — решил я.

Я стал медленно подниматься по лестнице, присаживаясь, таща с собой костыли. «Если я их выроню, — думал я, — они соскользнут в самый низ. Не стану ронять».