Дик Фрэнсис - Последний барьер

— Я говорю не о последней драке и не о тягостных часах работы в конюшне, которую вам приходилось честно выполнять. — Он коротко улыбнулся. — Но... захватила ли вас... скажем, романтика поиска?

— Вы спрашиваете, охотник ли я по натуре?

— Именно.

— Да.

Снова наступила тишина. Короткое словечко одиноко повисло в воздухе, смелое и разоблачающее.

— Было ли вам страшно? — Голос звучал ровно.

— Было.

— Вы знали, что Эдамс и Хамбер убьют вас, если узнают, кто вы такой. Ощущение постоянной опасности как-то отразилось на вас? — Он словно выспрашивал у меня историю болезни, и я отвечал с той же бесстрастностью.

— Я старался быть осторожным.

— Понятно. — Снова маленькая пауза. Потом новый вопрос: — Что было для вас самым трудным?

Я заморгал, усмехнулся и солгал:

— Носить эти мерзкие остроносые туфли.

Он кивнул, будто я сказал ему самую что ни на есть правду. А может, это и была правда? От остроносых туфель страдали не пальцы ног — страдала моя гордость.

Бекетт спросил как бы вскользь:

— А еще раз проделать что-нибудь подобное вы бы согласились?

— Наверное. Пожалуй, да. Только при других обстоятельствах.

— В каком смысле?

— Видите ли... во-первых, у меня совсем нет опыта. К примеру, мне просто повезло, что Хамбер днем никогда своей конторы не запирал, иначе я бы вообще туда не попал. Открывать двери без ключей я не умею. Не помешал бы и фотоаппарат... Я бы отщелкал на пленку всю голубую папку в конторе Хамбера, да мало ли что еще, но в фотографии я почти полный профан. Будь я знаком с боксом и самбо, Эдамс, наверное, остался бы в живых, да и себя я не позволил бы так отделать. Кроме всего прочего, у меня не было возможности быстро связаться с вами или Эдвардом.

— Да, вы правы. И все же, несмотря на все неудобства, вы свою работу выполнили.

— Мне просто повезло. Два раза рассчитывать на везение не приходится.

— Пожалуй, что так. — Он улыбнулся. — Как вы собираетесь распорядиться двадцатью тысячами фунтов?

— Я... собираюсь вернуть большую часть Эдварду.

— То есть как это?

— Я не могу взять такую сумму. Мне хотелось только одного — вырваться, пусть ненадолго. Такое большое вознаграждение предложил не я, а Эдвард. Наверное, он считал, что на меньшее я не соглашусь, но он ошибался... Я бы взялся делать эту работу бесплатно, будь такое возможно. Поэтому я возьму лишь те деньги, которые заработал бы, не уезжая из Австралии. Он знает, вчера я сказал ему об этом.

Наступило долгое молчание. Наконец Бекетт выпрямился и снял телефонную трубку. Набрал номер.

— Говорит Бекетт, — сказал он. — Насчет Дэниэла Рока... Да, он сидит у меня. — Из бокового кармана он вынул какую-то карточку. — По пунктам, которые мы с вами обсуждали утром... Я с ним поговорил.

Какое-то время он слушал, потом снова откинулся в кресле, не переставая смотреть прямо мне в глаза.

— Готовы? — Он говорил в трубку. — С первого по четвертый — все положительно. Номер пять удовлетворительно. Номер шесть — это его слабое место... не смог до конца сыграть свою роль с Элинор Таррен. Она сказала, что он умен и хорошо воспитан... Наверное, дело в том, что Элинор не только хороша собой, но и умна, поскольку с младшей сестрой он продержался... Да, очень красивый, может быть, вам это когда-то пригодится. Да, это суровый урок... полное отсутствие профессионализма...

Такая бесцеремонная вивисекция была мне не очень по душе, но встать и уйти я не хотел, значит, оставалось только сидеть и слушать. Глаза его все так же бесстрастно смотрели на меня.

— Номер семь... нормальная реакция. Восемь, пожалуй, сверх меры, но для вас это даже лучше. — Он мельком глянул на карточку, которую держал в руке. — Девятый... что ж, он родился и провел детство в Англии, но считает себя австралийцем, и пресмыкаться, пожалуй, ему тяжело... Не знаю, об этом он отказался рассказывать... Комплекс великомученика? Не сказал бы, нет. Разумеется, идеальных данных вы не найдете ни у кого... Номер десять. ППШ. Категорическое нет по двум П — слишком горд. Что касается Ш, он из тех, кто скорее будет звать на помощь. Да, он сидит передо мной. Нет, и бровью не ведет... Да, думаю, что да... хорошо... Потом позвоню.

И он положил трубку. Я ждал.

— Итак? — сказал он наконец.

— Если вы хотите спросить, что я об этом думаю, могу ответить одно — «нет».

— Потому что не хотите или из-за сестер и брата?

— Филипу всего тринадцать лет.

— Понятно. — Он махнул рукой, словно с какой-то обреченностью. — Все равно, лучше я вам расскажу. Вы должны знать, от чего отказываетесь. Я сейчас беседовал с коллегой, у него я провел и утро — он возглавляет один из отделов нашей контрразведки. Он ведает не только политическим, но и научным, и промышленным шпионажем, да и многим другим. Работники его отдела занимаются именно тем, что с таким успехом проделали вы, — сливаются с фоном, становятся незаметной частью его. Просто поразительно, как мало внимания даже обученные агенты обращают на обслуживающий персонал и рабочих... Его людям удалось добиться прекрасных результатов. С их помощью часто проверяют подозреваемых иммигрантов и политических беженцев, которые могут оказаться совсем не теми, за кого себя выдают, причем наблюдение ведется не издали, а в тесном каждодневном общении. Недавно, например, несколько сотрудников отдела были приняты рабочими на одно из строительств, идущих под грифом «совершенно секретно». Там была довольно тревожная утечка информации...