Сергей Асанов - Тринадцать

О господи… Костя был в шоке. Такого ему видеть еще не приходилось.

Он побагровел. Руки в карманах стали сжиматься в кулаки…

Вот ведь как… ни раньше, ни позже, вот именно сегодня, в этот самый временной промежуток, в эту самую гребаную секунду — и не прямо в голову, а чуть-чуть впереди, чтобы разглядел во всех подробностях — надо было бросить ему эту мерзкую штуку!

Какая сука забавляется с ним все последние дни и недели?! Чего от него хотят?!

Он поднял голову. В самую последнюю секунду засек «бомбометателя» — парень на четвертом этаже закрыл створки застекленного балкона и исчез в глубине квартиры.

Костя вынул руки из карманов, огляделся. Возле гаражей всегда было много камней — хороших таких камушков, грязных, склизких и увесистых. Щас он им засветит… Щас он им покажет такую кузькину мать, какая не снилась американцам в период Карибского кризиса…

Он взял парочку камушков в руки, развернулся и, не глядя, запульнул в стекла.

Один! Второй!

Вжж-вжжж!

— Нна, сука!!!

Один выстрел оказался холостым — снаряд попал в стену между маленькими окошками подъезда. Однако второй камень спустя секунду достиг цели. Створка застекленного балкона с грохотом надломилась, одна половина стекла провалилась внутрь, вторая, разломившись на части, полетела вниз. Костя едва успел отскочить.

Он был в восторге. О, это ни с чем не сравнимое удовольствие!

— Хаааа!!!

Он решил не останавливаться на достигнутом. Тут же подхватил еще пригоршню камешков и направил их в соседние целые створки балкона на четвертом этаже. Это была целая автоматная очередь, и она разнесла балконные рамы вдребезги. Вниз посыпался настоящий стеклянный дождь.

— Засунь свой гандон себе в глотку, тварь!!! А лучше своей бляди!!! — проорал Костя…

…и трусовато рванул за угол.

Он бежал не останавливаясь. Бежал мимо колонны автомобилей, мимо зевак, расходившихся по своим делам, расталкивая их плечами, бежал мимо соседнего дома… в общем, бежал долго, никого и ничего не замечая вокруг. Пейзаж менялся, а он все бежал. Уже вместо асфальта и бетона пошли сырая трава, глина и частокол облысевших деревьев, а парень не сбавлял темп — несся как спринтер, у которого постоянно отодвигалась красная ленточка финиша. В конце концов он просто закрыл глаза и несся наугад, рискуя упасть и сломать шею…

Когда он остановился, то обнаружил, что находится в лесу. Всего метрах в пятидесяти от него из-за пригорка торчал какой-то каменный шпиль. Кругом мрак, серость и тишина, изредка нарушаемая воем ветра. Ворона сидела на ветке и внимательно смотрела на пришельца.

«Черная Сопка, — угадал Костя. — Райский уголок, место, где сбываются мечты…»

У него закололо в боку, и он сел на поваленное дерево, чтобы отдышаться.

Семенов явился на «дворовые общественные поминки» со своей традиционной фляжкой. С того самого дня, когда он обмывал с новыми соседями свой гараж и между делом потерял «тойоту», он не появлялся в обществе без этой серебристой штучки, и мужики стали поговаривать, что скоро Семенов пропьет, к чертовой матери, свой коньячный бизнес — точнее, самолично выпьет все запасы на складе.

Впрочем, мужики соглашались с тем, что повод для пьянства был стопроцентный: страховая компания отказалась признавать страховым случаем падение женщины с восьмого этажа дома номер тринадцать по улице Тополиная. Вот если бы на вас упал камень или, не дай Бог, сосулька, тогда милости просим — отбрехивался циничный клерк, — а вот о падении самоубийц в договоре ничего не сказано, даже не знаю, как быть… Поговаривали, что прилично пьяный к тому моменту Семенов перегнулся через стол, чтобы схватить этого засранца в белой рубашке за уши и как следует повозить лицом по столу, но засранец оказался проворнее — откатился на своем стуле и вызвал охрану. Семенову в тот день повезло — милицию вызывать не стали, разобрались и помирились там же, в фойе страховой компании. Правда, компенсировать нанесенный автомобилю ущерб так никто и не подумал.

И вот с тех самых пор Семенов не выпускал из рук флягу. Они с флягой стали неразлучны, как его антипод дядя Петя и аккордеон.

Вечером, когда уже начинало темнеть, оба вышли во двор на детскую площадку. Петр, правда, был сегодня без инструмента, сидел на гимнастическом бревне и курил свои вонючие папиросы. Семенов покачивался на качелях, рассеянно оглядывая двор. Время от времени он переводил взгляд на дядю Петю, вкладывая в него всю свою классовую ненависть.