Сергей Асанов - Тринадцать

Мысленно желая, чтобы все скорее закончилось, офицер, вероятно, имел в виду не только эту конкретную партию бедолаг — он думал о чем-то большем…

— Стоять, сука, стрелять буду!!! — разрезал вдруг тишину ночного леса чей-то вопль. Офицер вздрогнул, выронив изо рта папироску.

Один из приговоренных к расстрелу интеллигентов совершил отчаянный поступок. Он побежал — рванул вправо от оврага прямо в темноту леса, растолкав товарищей по несчастью, понимая, что у него все равно нет никаких шансов. Свободная птица, предпочитавшая быть подстреленной в полете… или просто придурок, у которого сдали нервы.

Офицер автоматически схватился за наган. Черт возьми, он же должен стрелять!..

— Стой, сучонок!!! — снова прокричал лейтенантик. Было видно, что он растерян, поскольку с такой наглостью ему сталкиваться еще не приходилось. Он бросил полный отчаяния взгляд на офицера.

— Командуй, баран! — крикнул тот.

Лейтенант сразу успокоился. Старший товарищ, слесарь самого высшего разряда, вложил в его руки молоток и зубило и дал добро на выбивание рельефа Венеры Милосской.

— Огонь!!! — взвизгнул салага.

Тут же из десятка вскинутых стволов под оглушительный грохот вырвались смертоносные огни. Сбитый с ног беглец рухнул в кусты. Офицер зажмурился.

Несколько секунд стояла звенящая тишина. Никто не двинулся с места. Офицер открыл глаза и обнаружил, что вопреки его ожиданиям остальные жертвы не стали в ужасе разбегаться. Они были парализованы окончательно, и командир даже не хотел вглядываться в их лица.

Они и так уже снятся ему ночами…

— Грищук, мать твою за ногу, заканчивай быстрее! — бросил он и пошел к автомобилю.

Абитуриент по имени Василий и с забавной столярно-плотницкой фамилией Дрель звезд с неба не хватал. Он рвался в университет не для того, чтобы откосить от армии, поскольку белый билет у него давно был на руках ввиду отсутствия в числе предков сколько-нибудь психически здоровых особей. Он также не стремился стать высокооплачиваемым специалистом в области юриспруденции или экономики, поскольку и то и другое вызывало у него нестерпимую зевоту. На вопрос «Зачем тебе университет?» Василий пожимал плечами и неуверенно выдавливал: «Ну, как-то… не в ПТУ же идти?» Выбор пал на исторический факультет педагогического университета.

Практически сразу же выяснилось, что при отсутствии вменяемых результатов тестов и без обильных подношений приемным комиссиям поступить на бюджетной основе будет трудновато. Поэтому для начала Вася нанял репетитора-историка, который имел весьма приличную репутацию на факультете. Вернее, наняли родители, пообещав отпрыску за надлежащее рвение помочь деньгами непосредственно при поступлении.

Вот уже второй месяц молодой историк Михаил Поречников пару раз в неделю приходил домой к Василию Дрелю и разжевывал ему премудрости своей науки. С августа по октябрь они успели обсосать особенности правления Ивана Грозного, Смутное время, перегибы на местах во время Петровских реформ и вплотную приблизились к просвещенному абсолютизму. Миша успел познакомиться с родителями этого недоросля — вечно занятыми, а потому вполне обеспеченными людьми, готовыми потратить энное количество денег, чтобы их чадо не болталось по кабакам. Он также смог удостовериться в тщетности попыток увлечь парня непосредственно историей, при этом экстрасенсу Михаилу дико мешало то обстоятельство, что он мог видеть больше, чем все остальные граждане, и чувствовать то, чего не чувствовали другие.

Сегодня перед занятием ему пришлось долго выслушивать стенания Василия на следующую тему: «Почему бездарности в этой жизни пробиваются сами, без всякого мыла пролезая в любые щели, а мне приходится тратить деньги на репетиторов при отсутствии всяческих гарантий? Почему такая несправедливость? Где поддержка молодых талантливых ребят?!» Миша пропускал его слова мимо ушей, а вместо этого в очередной раз перечитывал то, что пряталось в нехитрой Васькиной голове.

— Послушай, дружище, — сказал он наконец, — не пытайся разыгрывать передо мной оскорбленного несправедливостью гения. На самом деле тебе не хочется никуда поступать. Правда?

Вася молчал. Выпад был неожиданным.

— Правда, — с удовлетворением заметил Михаил. — Понимаешь, Вась, очень глупо ничего не хотеть и ни к чему не стремиться. И не только глупо, но и чудовищно трудно, мне кажется.