Райдо Витич - О чем поет ночная птица

Убил старушку Процентщицу?

Да все нелитературные выражения на него разом, и с ним.

Плевать! Вита-то тут причем?

Что с девушкой? Где она? Почему не пришла? В нем дело, в Андрее, в ней? Стечение обстоятельств, выходной? Моет окна или плюет в потолок, вытянув ноги в телевизор? Сидит под замком — под домашним арестом? Заболела? Попала под машину, убили, похитили? Брат с ней что-то сделал?

"Не умеет ругаться" — брехня. При жестком характере, остром уме он наверняка умеет контролировать свои эмоции, не показывать их сестре, но это не значит, что он "добрый, не умеет ругаться". Наоборот, так все состроить может лишь волевой, жесткий и очень опытный человек. А еще пуганный.

Ничего портретик. Противоположный нарисованному Витой.

Коньячек-то с простецкой физиономией здесь не в лузу.

Зеленин сел от пришедшей в голову мысли: а если Андрей ловит на сестру какого-нибудь живца? Если она заложница его грязных игр?

При таком раскладе все сходилось, но требовало быстрых и решительных действий.

Руслан схватил рабочий телефон и набрал номер Валентина:

— Порадуй меня!

— Большая Цветочная сорок семь «б», сто тридцать шесть…

Больше ничего не надо.

Зеленин кинул телефон на соседние сиденье и вылетел из машины.

Подумать только, еще вчера его не волновала, чья бы то не было судьба, а сегодня он как пацан сходит с ума из-за ненормальной и готов не то что, карьерой — жизнью ради нее рисковать.

Мужчина пробежал через двор и остановился у подъезда. Только кнопку домофона хотел нажать, как дверь распахнулась и на пороге появилась Вита, живая, здоровая, и как всегда отрешенная… с мусорным ведром наперевес.

— Здравствуйте, — кивнула приветливо и прошла мимо него, как мимо скамейки или ясеня в палисаднике.

У Зеленина слов не хватило и терпение лопнуло.

"Сдулся, бродяга", — подколол сам себя, опускаясь на скамейку. Проводил взглядом неспешно удаляющуюся девушку и перевел дыхание. Сердце еще выскакивало из груди, но тревога улеглась и одарила мужчину шикарной апатией.

За шесть часов ожидания он чего только не передумал. Какие только фантастические картины в воображении не нарисовал, в итоге даже брата девушки в упыри записал, а Вита… Вита даже не вспомнила о нем!

Он как привязанный к этому углу музея! Как дурак с букетом! Как Штирлиц в стане Бормана в конторке ее брата! Чуть умом не тронулся, подумав, что с ней случилось что!

А она мусор выносит!

Зеленин мысленно выдал нагора весь свой нецензурный запас, но на чью голову помои выливал, сам не понял. Достал сигареты, подкурил дрожащей рукой: черти что! Это как же подкосить человека надо, что он сам себя забывает? Ну, и зачем «Град», "Оса", полки, подразделения? «Вита» — и любая война закончится не начавшись, ввиду полной деморализации армии.

Да-а, женщины-то порой пострашнее атомных бомб в действии. Сносят наглухо, зачищают под ноль.

Сигаретка кончилась, Виты все не было.

"Изучает эксклюзивный мусорный бочек с элитными росписями местного молодняка? Или фиалка на помойке расцвела?" — спрятал за раздражение беспокойство Зеленин. А сам уже двор оглядывает, инстинктивно выискивая девушку.

Так и есть.

Нет, не на помойке — в песочнице. Ведро рядом валяется, а она малышне песочный замок строить помогает.

"Супер, детка!"

Сунул руки в карманы, сжав кулаки и пошел к ней:

— Здравствуй Виталия? — уставился сверху вниз, выдавая взглядом обиду. — А я тебя с утра жду. Песня такая есть, знаешь? "Я пришел — тебя нема, пидманула, пидвела!" Четко по ее сценарию.

Девушка открыв рот смотрела на него через плечо и хмурила бровки силясь угадать кто он такой. В глазах не проблеска воспоминаний.

— Я Рус, — склонился к ней, смягчаясь. Как не пытался, разозлиться на нее не мог. Посмотрит глазами своими синими и, словно, душу Руслану вытряхивает. Жалко ее до одури, до невольных слез. А ведь забыл как плакать, тем более от жалости. Да и плакал ли когда? Не было такого. А тут щиплет глаза и все.

Присел на корточки перед ней, прядку с лица убрал и вздохнул: может дуэтом с Витой в песочнице поковыряться? Вот ребят бы поприкалывались, узнав, что их начальник костюмом в три тысячи баксов песочницу радует.

— Да пошли они все, — прошептал не заметив.

— Кто? — так же шепотом спросил Вита.

Зеленин головой качнул: неважно, все неважно.

Под пальцами ее кожа, нежная, теплая, глаза ярче синевы небес, губы — только качнись — и ничего не надо, никого.

— Пойдем со мной.