Райдо Витич - Синдром синей бороды

Нет, как не хотел Греков верить Лике, как не желал обидеть ее, а тем более потерять, все ж не мог удержатся от проверок, подстраховаться, прежде чем открывать себя, решать что-то всерьез, доверять, не то что безоговорочно, а хотя бы чуть-чуть.

— Малыш, ты знаешь, кто я?

Лика тут же кивнула, с гордостью заявив:

— Замечательный человек! Любимый!

— А что еще?

— А что?

— Кем я работаю, где живу?

— А разве это важно? — нахмурилась не понимая.

Вадим качнул головой: ну и кого он проверяет? В чем пытается уличить столь непосредственную в своей искренности девочку? Какую грязь может прикрыть, скрыть этот наивный, чистый взгляд?

— Прости, — шепнул.

— За что? — удивилась Лика.

— За то, что не сохранил себя для тебя. За то, что потерял веру. За то, что так поздно нашел тебя…

Второй час они гуляли по городу, в обнимку праздно шатаясь по улочкам, набережным. И никого не хотелось видеть, и некуда было спешить.

Вадим смотрел на девушку и в который раз ловил себя на мысли, что счастлив и иного счастья не желает. Тихая радость, что прокралась в его сердце, уютно расположилась, заняв все позиции, отодвинув своим теплом дела, планы. Странно, лишь вчера он мечтал о справедливости, а сегодня и думать о ней забыл. Ничто его не волновало кроме Лики, ничто не задевало. Все осталось позади смытое, словно волной ненужную надпись на песке, нежной, трогательной улыбкой девушки, ее доверчивым, проникновенным взглядом, умиляющее наивными изречениями.

Ему нравилось в ней все: от взмаха длинных пушистых ресниц, до тонких пальчиков с аккуратными ноготками. Нравилось как она, смущаясь, опускает голову, пряча взгляд и улыбку, нравилось, признание его власти над собой, нравилось, что подчиняется его рукам и не стремится вон из объятий. Что смотрит на него, а не ищет глазами свое отражение в витринах и глазах прохожих. Что слушает внимательно, не спеша вставить свое слово, возразить, прервать, переключив разговор на себя. Нравилось её восхищение обычными вещами: серым, затянутым тучами небом, стаей голубей, опавшему клену. Нравился ее запах, вкус поцелуя, непосредственность суждений, голос, тепло маленьких рук…

Ему нравилась Лика. И ни за что на свете он не хотел потерять ее, но терял себя в отражении ее глаза, в нежном теле. Вадим смотрел в глаза девушки, чтоб увидеть себя — а видел ее. Обнимал, чтоб почувствовать сладость объятий, но чувствовал ответный трепет ее тела, и грел продрогшую девочку, прикрывая спиной от порывов ветра. Шутил, чтоб рассмешить ее, говорил, чтоб слышать ее голос.

Лика…

Четыре буквы всего, а в них целый мир.

Его мир, теперь только его. И он положит к ногам этого мира все, что у него есть, все, что осталось от него самого, все что сберег, сохранил, скрывая от чужих глаз, от себя. Забытую нежность, что лежала на дне души, ненужным, невостребованным грузом. Любовь, что казалось, умерла вместе с тем пацаном, что шагал в ночь, на поезд Ленинград-Москва.

К Черту проекты, бизнес-планы, сухие расчеты, скупые дозы эмоций. Он до тошноты сыт прагматизмом. Он смертельно устал жить роботом и держать сердце в латах, подчиняясь зову рассудка. Жить, как графа в смете. Выверяя каждый шаг, взвешивая каждое слово, каждую мысль — делать, как заведено, думать, как надо другим. И добиваться, рваться, бежать…Куда? В пустоту одинокой души, чтоб насладится тишиной и мучится от тоски? Зачем? Разве он рад такой жизни? Разве нужна она ему — сытая, стабильная… никчемная, потраченная на бумажки даже не для себя, а в пику другим? Разве к обеспеченности и власти он стремился? Он шел вверх, чтоб обрести независимость и создать фундамент для безоблачной жизни того, кому он будет нужен не как преуспевающий делец, а человек, таким как есть — плохим и хорошим. Но чем выше он поднимался, тем меньше интересовал людей он сам. Внешний вид — вывеска, рекламный щит его статуса, сзывал любителей наживы и таких же замерзших, забытых, как и он мужчин и женщин, вправленных в элегантные костюмы, как бриллианты в оправу, в зависимости от веса портмоне, а не личностных качеств. Вынужденные быть жесткими и жестокими VIP — персоны одетые в VIP — костюмы и по ним принятые, по ним судимые. Табун элитных самцов и самок, голодных не от голода, а от сытости. Но есть ли сердце у этого костюма, есть ли душа у этого кошелька — глупо даже думать. В бизнесе нет места законам сердца. Где правят деньги, душа не в чести.

И если только Вадим не ошибся, если только Лике действительно важен он, нужен таким, как есть со всеми комплексами, обидами, грязными и благородными поступками, с мрачным прошлым и зыбким будущем, значит все не зря. Значит, в жизни еще есть смысл, и есть свет…