Игорь Галеев - Лень, алчность и понты

"Сам ты сволочь! Живешь как гиена! Никогда не буду таким как ты! Не хлопочи, а лучше трахай своих баб! Стыдно мне, что ты мой отец!"

Гончаров-старший умилился такой откровенности, сентиментально всплакнул и признался:

"Сыночек, ты мое лучшее продолжение. Бей папку по яйцам, бей крепче! За мамку твою, за предков многострадальных, за жизнь мою хамскую! Сделай то, что не смог я, а я же потихоньку доживу скотиной в дерьме!" - написал так и не пожалел денег для заметания следов о деятельности патриота-сына.

Но следствие уже докопалось до тайников с оружием, до письменных планов захвата власти, до протоколов тайных заседаний, до фактов участия членов в "очистительных акциях"...

"Сынок, сегодня возили на Лубянку, сказали, что тебя хоть где достанут. Я еле выдержал, такие сволочи! Занялись моим бизнесом, могут посадить. Я понял, что ты увел какие-то документы, спрашивали про какого-то Дыбу. Твои подельники все валят на тебя. Такое впечатление, что ты увел ядерный чемодан, черт бы его подрал! Отдал бы ты, а? Я ни черта не понимаю".

Зато все понимал Иван. И единстввнное, что он знал наверняка, что его не найдут. Он верил - Игореша Модельер не допустит. И чувствовал он себя на удивление великолепно - теперь у него были и цель, и смысл, а что ещё блуждающей русской душе нужно?

Он сидел в подвале кирпичного здания и контактировал лишь с давним преданным человеком отца, доставлявшим информацию и пищу. Так прошел месяц, другой, а Ивану казалось, что прожиты два года. В этом заточении он исписал сотни страниц, проектируя будущее России. Он сочинил её счастье, благосостояние и могущество. И он верил, что его фантазии становились незримыми ступенями к вершине перерождения Родины...

А тем временем его пройдоха-отец выдвинул свою личность на избрание депутатом в Государственную Думу и вбухал огромные деньги в избирательную кампанию.

"Мы их всех умоем, сыночек! - сообщал он в очередной записке. - Через меня все твои светлые идеи восторжествуют!"

Иван ухмылялся прочтенному и сжигал отцовские вирши в пепельнице. Он отвечал предельно откровенно:

"Тварь дрожащая, кто ты есть? Разум у тебя орангутанга, а сердце шакала. Учить народ вздумал, вести его - куда?! Строить бы тебе автобан "Петербург - Петропавловск-Камчатский", а не лезть в народные избранники. Ненавижу ваше болотное скудоумие!"

"Ты, сынок, моя путеводная звезда, я - твоя пыльная дорога, костьми лягу и пройдешь по ним к мечтам своим светлым!" - неистовствовал Владимир Гончаров.

"По России душа болит, по её языку поруганному, по её идеалам веселым, потоптанным", - начал было отвечать Иван, но порвал листок, рассмеявшись взятому тону и своему просветительству.

Отец его был всеяден, мог проглотить любые эмоции, получить психологический кайф от высоких трагедий и драм, умилиться и вновь отдаться хладнокровным мыслям о стяжательстве.

"Ставлю огромадный крест на тебе, батянька мой бестолковый. Обогащайся и жирей, смотри на свое гнусное никчемное бесталанное отражение в зеркалах и радуйся. На большее ты не способен. Другая родня у меня, другой отец, другая родословная".

"Сына мой светлый, мальчик мой родненький, все по твоему будет. Все отрину, все брошу, сделаю как ты захочешь. Ради тебя живу среди мерзости, одна у меня отрада - душа твоя неуемная, чистая".

Но это последнее послание Иван не прочел. Бросил конверт в огонь и покинул свое подполье.

Вышел он на свет другим человеком, и другие глаза смотрели на все тот же коловращающийся мир.

Иван сделался абсолютно новым существом, теперь бы его не узнал и сам Гончаров-старший.

Через три часа он входил во двор переделкинской дачи.

В окнах первого этажа горел свет. Иван поднялся на веранду и заглянул в комнату. Он сразу определил кто здесь Афанасий, кто Дыба, кто Елена. Были ещё два человека, один, рослый и невозмутимый, все время молчал, а второй, почти старик, но энергичный и активный, то вставал, то садился, и что-то кричал.

Иван прокрался ко второму окну, здесь была открыта форточка. Но услышать разговор он не успел. Крепние руки схватили его, пригнули голову к земле, и в таком положении он был введен в дом.

- Тут какой-то хмырь подслушивал.

- Отпустите его, - приказал старик. - Ты кто?

- Я его знаю! - радостно воскликнул Афанасий. - Это мой знакомый! Он модельер и моделист. Он в курсе.

- Ну ладно, - равнодушно согласился старик, - давайте заканчивать

- Как вы все мне надоели! - воскликнул Афанасий. - Как я устал!