Андре Нортон - ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

Они вошли в дом, и, включив свет, Фредерика увидела на лице Питера широкую улыбку. — Именно это мне и нужно, мой дорогой Холмс, — ответила она ему и даже смогла улыбнуться. — Конечно, мы с вами обеспечиваем алиби друг другу начиная с полудня, но, судя по вашим словам, капсулы могли быть подменены в любое время. Я думаю, это произошло утром. Ведь витамины обычно принимают по утрам.

— Мне нравятся ваша улыбка и способность к дедук­ции. Кстати, я знаю, что у нашей дорогой Люси есть небольшой запас выпивки, она держит его на кухне в шкафу справа от раковины. Самое подходящее место. Примем, или тот отвратительный лайм был слишком крепок для вас?

— Мне он не понравился, — призналась Фредерика. — Ну, так как вы всё знаете здесь, окажите мне честь. Возможно, я к вам присоединюсь.

Позже, сидя в гостиной с бокалом в руке, Питер негромко сказал:

— Вы спросили — вполне естественно, — какова моя роль в этом шоу. На случай, чтобы вы знали: я не переодетый убийца. Попытаюсь объяснить, хотя это и нелегко, — он помолчал и заговорил медленно, тщатель­но подбирая слова. — Как вы знаете, я преподаю в колледже. Пытаюсь сделать из молодых и не очень моло­дых людей хороших дипломатов, или, скажем точнее, хороших слуг своей страны в чужих странах. Мой курс называется «военная разведка». Вы не знаете — и, кстати, как не знает большинство здесь, но во время войны я был офицером стратегической разведки США. Ну, в мирное время я сохранил интерес к раскрытию преступлений. Я доверяю вам (должен сказать, что я научился неплохо разбираться в людях) и потому скажу, что я по-прежнему офицер разведки по административной линии. Практи­чески, я откомандирован на эту работу, которую правительство считает весьма важной. И хоть я не считаю Кэтрин Клей прекрасной шпионкой, убийство рядом с Саттоновским колледжем может иметь самые серьёзные последствия. И даже если бы это было простое деревенское убийство — может быть и такое, кстати, — Тэйн Кэри не возражает против моего участия в расследовании при данных обстоятельствах.

Фредерика посмотрела прямо ему в глаза.

— Я ценю ваше доверие, Питер, — просто сказала она.

— Я... от меня пока мало было толку, но уверяю вас, я гораздо больше боюсь неопределённости и чёрной магии, чем фактов, какими бы ужасными они ни были. Я вам благодарна за то, что вы сообщаете мне факты и... ну... предлагаете побыть вашим Ватсоном при Холмсе. Поста­раюсь быть полезной. А на этом я отправляюсь спать — и ещё раз спасибо вам.

— Хорошая девочка, — Питер улыбнулся, и, когда она встала, он тоже поднялся. — Не боитесь, что на лестнице на вас нападут медведи?

— Нет, ведь всегда можно позвать армию, — ответила она, потом спросила: — Во сколько вы завтракаете?

— В шесть тридцать.

— О Боже! Теперь я не так уж уверена, что хочу быть Ватсоном женского пола. Постучите в шесть в потолок.

— Ладно. Я хочу убраться отсюда до того, как явится Крис или наш друг Кэри, — он неловко порылся в кармане. — Вот это я прихватил вместе с зубной щёткой. — полковник протянул ей небольшую книгу. — Можете подержать у себя, но недолго. Это моя библия... ну, она кое-что объясняет.

Фредерика взяла книгу и, чувствуя, что он больше ничего не хочет говорить, сказала «Спасибо» и «Спокой­ной ночи» и пошла вверх по лестнице.

Но Питер окликнул её снизу.

— Чем вы были так озабочены, когда я застал вас с приятелями в аптеке?

— А, это... я пыталась вам уже сказать... я решила тогда, что табакерка принадлежит Кэтрин, но теперь это уже древняя история.

— Да, но ещё одно очко в пользу вашей дедукции. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — повторила Фредерика и на этот раз действительно ушла.

Она медленно раздевалась, и воспоминание о вечер­ней встрече с Джеймсом постепенно гасло. Приятно сознавать, что Питер в доме, его можно позвать. Итак, убийство. Она знала это заранее. Чувствовала в самой атмосфере, ещё до того, как увидела лицо мёртвой Кэтрин, лежащей в гамаке.

Фредерика легла, решив больше не принимать снот­ворного, ни о чём не думать, дать сознанию погрузиться в бессознательное. Ведь сегодня она наконец-то почув­ствовала себя в безопасности и мире. Но когда она погасила свет, её не оставляли мысли о странных проис­шествиях, которые произошли с ней в этой новой жизни. Какой непохожей оказалась эта жизнь на то, чего она ожидала. И на привычный образ жизни: квартира — библиотека и библиотека — квартира, к которому она так привыкла за последние десять лет. Она ворочалась и металась, ей становилось то жарко, то холодно. И неиз­бежно она начала думать о Питере Мохане. Хорошо бы он захотел поцеловать её. Эта мысль даже смутила Фре­дерику, и она покраснела в темноте. До сих пор она сознательно избегала думать о нём как о мужчине. Он её хороший друг, сейчас он её Шерлок Холмс и на какое-то время сторожевой пес. Она не должна, не должна, н е должна думать о нём по-другому.