Андре Нортон - ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

Фредерика немного постояла, чувствуя себя совершен­но одинокой в этой толпе незнакомцев. Она с беспокойством поискана Питера, но его нигде не было видно. Наверно, занимает лектора. И ничего не остава­лось, как уходить. Фредерика медленно шла по кампусу, чувствуя себя всеми брошеной; её пугала перспектива возвращения в пустой дом. Но тут ей на плечо легла тяжёлая рука. Вздрогнув, она оглянулась и увидела боль­шое красное лицо Джеймса Брюстера. Её разочарование было очень острым.

— Сейчас самое время поесть мороженого с содовой водой, — легко заявил Джеймс. — Лично я предпочёл бы что-нибудь покрепче, но мы в Риме, моя дорогая Фреде­рика, и должны быть римлянами.

— Должны? — серьёзно спросила Фредерика. Он убрал руку.

— По крайней мере должны сделать вид. Фредерика подумала, что это всё же лучше одинокого возвращения в пустой дом. Поэтому не отняла руку, как ей хотелось, и они рядом пошли по тёмной улице.

— Нелегко быть адвокатом семьи Саттонов, — неожи­данно сказал Брюстер. Говорил он негромко и как бы по секрету.

Фредерика, которая весь день ждала новостей, неожи­данно почувствовала раздражение. Она не хочет больше слушать о Саттонах от Джеймса Брюстера. Даже думать о них не хочет. Но Джеймс продолжал:

— Не следует плохо говорить о мёртвых, но дела Кэтрин в ужасном состоянии. Я бы не удивился, если бы она нашла быстрый выход... — Что вы имеете в виду? — теперь Фредерика стала слушать.

— Ничего. Ничего конкретного. Филиппина со своей травяной лабораторией привела дела семьи в гораздо лучшее состояние. Замечательная женщина. Забудьте мои слова, дорогая, — он страстно сжал ей руку, но Фредери­ка этого даже не заметила. Она думала о разговоре, который услышала в гостинице в своё первое воскресенье и о признаниях Джеймса, о которых ей рассказал Питер. Джеймс Брюстер предполагает, что Кэтрин Клей совер­шила самоубийство. И ему очень удобно теперь переключиться на Филиппину, которую он в воскресенье назвал хорошей, а теперь замечательной.

— Мне казалось, миссис Саттон начала дело с травами ещё до появления Филиппины, — быстро сказала Фреде­рика.

— Да, начала, но она стара и устала. Нужен был кто-то вроде Филиппины... — он остановился посреди фразы и неожиданно повернулся к Фредерике. Она шла, не замечая, что толпа редеет: белые платья растворялись в темноте, гул голосов и взрывы смеха слышались теперь издалека. И в тот момент, как Джеймс Брюстер повер­нулся к ней и она ощутила на лице его дыхание, Фредерика поняла, что они совсем одни.

Она собралась с силами и попыталась оттолкнуть его.

— Послушайте, Фредерика, не отказывайтесь от люб­ви... — он держал её за руки и пытался привлечь к себе. Голос его звучал чувственно и убедительно.

Фредерика почувствовала себя в ловушке и отчаянно испугалась.

— Отпустите меня... немедленно...— неужели он по­пытается заняться с ней любовью... развратное животное... или ... Боже, он хочет убить её! Мужчина сжимал её всё сильнее. — Я закричу! — она в отчаянии выкрикнула эти слова.

Сзади послышались шаги, и Джеймс неожиданно от­пустил руки. — Простите меня, Фредерика, — сказал он. — Вы очень привлекательная женщина... Может быть... когда узнаете меня получше...

Шаги стали громче, их обогнала группа людей. Фреде­рика заторопилась за ними. Говорить она не могла. Хотела только сбежать от этого большого зверя, который был так близко и так страшен. Они вышли на главную улицу и через несколько секунд остановились в свете неоновых огней аптеки-закусоч­ной.

— Как я уже говорил, — спокойно продолжал Джеймс, — делу нужен был кто-нибудь вроде Филиппины... О, а вот и она сама!

Они миновали занятые столики и ряд аккуратных кабинок и прошли в глубину большой комнаты, где сверкал фонтанчик с содовой, подлинно викторианский, великолепный в розовом мраморе. У стойки стояла Филиппина, в своём голубом льняном костюме она выглядела прохладной и свежей.

— Хай! — приветствовала она их и потом, взглянув на Джеймса, добавила: — Заметьте, как я усовершенствова­ла свой американский. Я теперь говорю «Хай», а не «Хэлло», и «О'кей» вместо «Всё в порядке». Правда, я быстро учусь?

— Джеймс Брюстер первым подпишет ваш диплом, Фил. И ещё я приложу к нему золотую печать, — Джеймс улыбался, отвечая Филиппине.

Фредерика была рада, что он забыл о ней. К ней вернулось самообладание, и она украдкой стала наблю­дать за этими двумя. Что же это за человек? Только что усиленно навязывался одной женщине, а несколько се­кунд спустя — другой. Фредерика посмотрела на Филиппину и призналась, что не мождет винить Джеймса в том, что его тянет к Филиппине. Филиппина выглядит эффектной и способной, но как женщина она ещё не страдала. Определение «замечательная» подходит ей боль­ше, чем «хорошая». Почувствовав на себе взгляд Фредерики, Филиппина отвернулась от Джеймса и сказала: