Мэтт Рихтел - Одержимый

Сказала Энни, что ее кот опять забрался за плиту и сидит там долгие часы. Энни пообещала помочь, на несколько мгновений ушла в свою квартиру, вернулась, хитро улыбнувшись, показала мне пакетик с кошачьей мятой, и мы пошли вызволять Эдмунда. Энни присела на корточки у плиты и устроила для девочки целое представление, вроде бы выманивая кота байкой о том, как всем станет лучше, если он вылезет из-за плиты.

И Эдмунд вылез на запах валерианы, вызвав восторженный вопль девочки. Энни тоже широко улыбнулась, смахнула паутину с морды Эдмунда, почесала его за ухом. Энни, заклинательница котов. Я всегда мечтал о женщине, которой нравились домашние животные, полагая, что она не будет сильно ругаться на меня, если могла любить что-то мохнатое, постоянно гадящее на ковер. Тут Энни поразила меня, прочитав мои мысли.

– Если заберешься за плиту, выбираться будешь сам, – с улыбкой предупредила она.

– Я – добыча не из легких. Занималась сексом только с тремя мужчинами.

– Ты хочешь сказать сразу?

– Свинья. – Она помолчала. – Это должен быть особенный человек.

Она увлекла меня в свою квартиру. В глаза ничего не бросалось. Кроме одного: чистоты. Никакой пыли, даже в углах.

– Нат, все это меня пугает. – Она понизила голос, словно стеснялась докончить мысль. – Неужели это явь?

Я рассмеялся:

– Я задаюсь тем же вопросом.

Она повела меня в спальню. Я обратил внимание на рождественские огни, аккуратно развешенные по углам под потолком: синий, красный, желтый и зеленый… пока не зажженные.

– Мне следовало убрать их полгода назад, – вздохнула Энни. – Но мне проще что-то повесить, чем убрать.

– Конечно, что-то вешать – это весело, навевает мысли о празднике, отпуске, подарках. А снимать… понимаешь, что все закончено. Пора впадать в спячку.

– Очень глубокая мысль. Я просто не знаю, где от них коробка.

Она засмеялась, ее глаза сверкали радостью и желанием. Я в них нырнул.

Потом я посмотрел на ее прикроватный столик. Ничего, кроме механических часов с двумя черными стрелками и двух книг в переплете: «Сердце тьмы» [16] «Сердце тьмы» – повесть (1902) английского писателя Джозефа Конрада (1857–1924). и «Хортон слышит кого-то». [17] «Хортон слышит кого-то» – детская стихотворная книжка (1954) американского писателя, художника, мультипликатора Теодора Сьюза Гейзела (1904–1991), написанная под псевдонимом Доктор Сьюз.

– Нат, ты когда-нибудь спасал жизнь? – спросила Энни. – Ты понимаешь, по долгу службы.

Я рассказал ей историю, случившуюся двумя годами раньше, когда около торгового центра внедорожник сбил беременную женщину. Я провел необходимые реанимационные мероприятия, но женщина умерла. Младенца, к счастью, удалось спасти. Муж женщины подал на меня в суд за то, что я не обеспечил стабилизацию спинного мозга. Суд не принял дело к рассмотрению, но нервы мне потрепать успели.

– Я бы хотела, чтобы мне принесли на тарелке голову этого мужчины. – Энни помолчала, потом добавила: – Чего ты улыбаешься?

Я действительно улыбался. А тут насупился.

– Тогда я злости не испытывал. Долго не испытывал. Дело в том, что вообще не испытывал каких-либо эмоций.

С прикроватного столика я взял книгу «Хортон слышит кого-то». Увидел, что она надписана: «Энни, удивительной девочке, которая когда-нибудь сможет править миром».

– Почему ты спросила, спас ли я кому-нибудь жизнь?

– Логичный вопрос, доктор. Никогда не знаешь, когда тебя потребуется спасать.

Два следующих дня мы провели в постели. Не только в объятиях друг друга (мы много разговаривали), но и объятий хватало. Что казалось удивительным, с учетом того, что между свиданиями мы общались по минимуму. Мои претензии по части пренебрежительного отношения к электронной почте во время деловой поездки Энни отмела с ходу, заявив, что работала, не поднимая головы. Отец отправил ее в Нью-Йорк, чтобы оценить одну небольшую технологическую компанию. У нее не было ни одной свободной минуты. Но при этом Энни сказала, что постоянно думала обо мне.

Так или иначе, эти два дня состояли из разговоров, еды, которую нам привозили по заказу, и Стробэрри Второго, лабрадора, которого она назвала в честь ее первой в жизни собаки. Мы проходили ускоренный курс познавания друг друга. Энни нервничала, когда люди касались ее шеи. Она предпочитала смотреть телевизор при свете, который напоминал ей, что происходящее на экране – не реальная жизнь. Однажды она подружилась с юношей из Восточного Пало-Альто, у которого она научилась испанскому. Она могла выпить достаточно много не пьянея, но только не пива. Каждый месяц она от руки писала письмо матери, которая развелась с отцом и уехала в штат Вашингтон. Ей нравилось писать письма, и она утверждала, что почерк ее меняется в зависимости от того, кому адресовано письмо. Если она писала матери, буквы становились более округлыми, выражая сочувствие.