Джон Гришэм - Невиновный

В дополнение к этому доктор Грунди квалифицировал Рона как безобидного больного. «Непохоже, чтобы мистер Уильямсон мог представлять значительную и непосредственную угрозу для себя самого или для других, если прекратить его пребывание в стационаре. Он постоянно отрицает наличие у него суицидальных намерений или склонности к убийству. Его поведение в течение всего периода пребывания в больнице было лишено агрессии по отношению к себе и окружающим. Признаки опасного поведения появляются у него только тогда, когда его помещают в строго регламентированное и охраняемое окружение».

Судья Ландрит назначил слушания по вопросу о дееспособности на 10 декабря, и Рона привезли в Аду. Его зарегистрировали в понтотокской окружной тюрьме, он поздоровался со старым приятелем Джоном Кристианом и был помещен в свою старую камеру. Тут же проведать его пришла Аннет с кучей еды и нашла брата бодрым, исполненным надежд и очень довольным тем, что он «снова дома». Рон с нетерпением ждал нового суда, который должен был доказать его невиновность. Он непрерывно говорил о Рике Джо Симмонсе, а Аннет постоянно просила его сменить тему. Но он не мог.

Накануне слушаний Рон четыре часа провел с психологом – доктором Салли Черч, нанятой Марком Барреттом выступить в качестве свидетеля. Доктор Черч до того дважды встречалась с Роном и внимательнейшим образом изучила долгую историю его болезни. У нее практически не было сомнений, что его нельзя судить по состоянию здоровья.

Рон, однако, был решительно настроен доказать, что готов к суду. Девять лет он мечтал о возможности снова схлестнуться с Биллом Питерсоном, Деннисом Смитом, Гэри Роджерсом и всеми их лжесвидетелями и доносчиками.

Он никого не убивал и отчаянно желал окончательно и бесповоротно это доказать. Марк Барретт ему нравился, но попытки адвоката доказать, что его клиент ненормальный, злили Рона.

Рон хотел лишь суда.

Судья Ландрит назначил слушания в малом зале, дальше по коридору от главного зала, в котором Рона в свое время осудили. Утром десятого декабря все места в малом зале были заняты. Разумеется, присутствовали Аннет, несколько репортеров, Джанет Чесли и Ким Маркс, готовые дать свидетельские показания. Барни Уорда не было.

Когда Рона последний раз в наручниках перевели из тюрьмы в здание суда, он получил смертный приговор. Тогда он был еще молодым тридцатипятилетним мужчиной с темными волосами, крепкой фигурой, в хорошем костюме. Теперь, девять лет спустя, он шел туда снова – совершенно седой, похожий на привидение старик в тюремной одежде, с трудом держащийся на ногах. Когда подсудимого ввели, судья Ландрит был потрясен его видом. Рон же очень обрадовался, увидев Томми на судейской скамье в черной мантии.

Когда он кивнул судье и улыбнулся, тот заметил, что зубов у Рона практически нет. Седые волосы были в желтых никотиновых разводах. От имени штата заявление о недееспособности Рона оспаривал Билл Питерсон, чрезвычайно раздраженный самой постановкой вопроса и выказывавший презрение к процедуре слушаний. Марку Барретту помогала Сара Боннелл, адвокат из Пурселла, назначенная «вторым номером» в повторном суде над Роном. Она была опытным адвокатом по уголовным делам, и Марк полностью на нее полагался.

Не теряя времени даром, они вызвали в качестве первого свидетеля самого Рона. Не прошло и нескольких минут, как все пришли в полное замешательство. Марк попросил свидетеля назвать свое имя, и между ними произошел следующий диалог:

Марк:

– Мистер Уильямсон, существует ли некий другой человек, который, по вашему мнению, совершил это убийство?

Рон:

– Да, существует. Его зовут Рики Джо Симмонс. На момент двадцать четвертого сентября восемьдесят седьмого года, согласно его собственному заявлению, сделанному в полицейском управлении Ады, он жил по адресу: Третья Западная улица, дом триста двадцать три. Я получил подтверждение, что по этому адресу действительно жили некие Симмонсы, в том числе Рики Джо Симмонс. Вместе с ним проживали некий Коуди и некая Дебби Симмонс.

Марк:

– И вы пытались сделать сведения о Рики Симмонсе достоянием гласности?

Рон:

– Я сообщил о мистере Симмонсе множеству людей. Я писал Джо Джиффорду, я писал Тому и Джерри Крисуэллам в их ритуальный дом, они знают, что здесь, в Аде, памятник можно купить только у Джо Джиффорда, потому что он здесь единственный, кто делает памятники. А флористы из «Незабудки» составляли цветочную композицию. Им я тоже написал. Я писал разным людям из компании «Соло», где он прежде… он прежде работал. Я писал на стекольный завод, там он тоже работал, и покойная раньше там работала.