Светослав Славчев - В ловушке гарпий

Увы! Должен сказать, что если он и добился чего-то полезного, то только в области трансплантации. Ему удалось сделать несколько, пускай не очень важных, но все же открытий. А фантазии так и остались фантазиями, сколь бы мне ни нравились романтики в науке.

Велчева и Эмилия уходят. Часам к пяти я решаю, что пора закругляться и ехать в комиссариат, где Ханке, должно быть, уже заждался меня.

Так оно и есть. Как только я переступаю порог его кабинета, Ханке встает и без лишних слов снимает с вешалки свой плащ. Глянув в окно, комиссар морщится как от зубной боли.

— Предлагаю ехать на дежурной машине. Как вы считаете, мы быстро покончим с этим делом?

— Боюсь, как бы потом не пришлось начинать все с начала! — мрачно отвечаю я.

Слова эти слетают с языка помимо моей воли. Сказались напряжение и тревога, преследовавшие меня с самого утра. Как бы ни старался я заставить себя не волноваться и трезво оценивать ситуацию, мне не удается отделаться от предчувствия, что вот-вот всплывут веские доказательства, которые скажутся на всей дальнейшей судьбе расследования.

Ханке морщится еще больше. Ему тоже не до светских бесед. Он нажимает кнопку селектора и вызывает служебную машину.

Минут через пятнадцать мы въезжаем на территорию порта и останавливаемся у серого четырехэтажного здания таможни с унылым фасадом и маленькими окнами.

Лаборатории по исследованию наркотиков находятся на третьем этаже. За обычной на первый взгляд дверью установлена двойная решетка. Чуть в стороне прохаживается полицейский в форме.

Биологическая лаборатория по размерам не велика, однако оборудована по последнему слову техники. Микроскопы и другие приборы здесь новейших моделей, а в глубине находится изолированный отсек для работы с опасными веществами. Все вокруг блестит чистотой и пропитано едким запахом формалина.

Ханке чувствует себя здесь как дома. Он представляет меня персоналу лаборатории — пожилому худому химику, молодому биологу и серьезной на вид лаборантке. Потом усаживается на стул и предоставляет вести дальнейшие переговоры мне.

Как мы и договаривались, я стараюсь как можно правдоподобнее изложить версию о задержанном нами контрабандном товаре и достаю две из своих пробирок. Химик Петерсен-оказывается, он имеет ученую степень доктора — рассматривает их содержимое, задает несколько дополнительных вопросов и заводит тихий разговор с биологом. Я хорошо понимаю трудность, с которой они столкнулись. Перед ними новый, неизвестный яд, которого нет ни в одном справочнике. Поэтому опыт придется проводить по аналогии с исследованием других ядов. Сам опыт займет не больше десяти минут, но его подготовка — дело не простое и опасное.

В конце концов они останавливаются на одном из способов. Назвать его наиболее удачным трудно, но нам выбирать не из чего.

Потом мы маемся целый час, в течение которого Ханке несколько раз выходит курить в коридор, а я, встав у толстых стеклянных перегородок отсека, напряженно слежу за действиями Петерсена и биолога Зауэра. Оба они надевают маски с респираторами, резиновые фартуки и перчатки, их движения кажутся замедленными, а все действие напоминает сцену из фильма ужасов.

Лаборантка приносит клетку с шестью морскими свинками. Это кроткие и безобидные создания. Некогда их предки на ярмарках, устраиваемых в различных городах Европы, под звуки шарманки вытаскивали счастливые билетики с предсказаниями судьбы. Ныне счастье изменило им.

Священнодействия со стеклянными чешуйками заканчиваются. Петерсен берет клетку и достает из нее животных. Зауэр распределяет их под шестью отдельными стеклянными колпаками. Морские свинки мечутся в этих прозрачных капканах. Ханке становится рядом со мной, и по его лицу пробегает кислая гримаса.

Затем Петерсен и Зауэр быстро проделывают необходимое и отступают в сторону, чтобы нам с Ханке было лучше видно.

Не проходит и десяти секунд, как одна из свинок, скрючившись в предсмертных конвульсиях, падает на спинку.

У Ханке вырывается невольных вздох. В это время падает вторая свинка, а за ней — третья. Живыми и невредимыми остаются только три контрольные свинки.

По спине у меня пробегает мороз, на негнущихся ногах я делаю несколько шагов в сторону и припадаю лицом к стеклянной перегородке. Напряжение исчезает, его место занимает страх, который мгновенно переходит в мрачную решимость. Сомнений не остается, все становится на свои места. С Маноловым расправились, его убили. Хладнокровно, с дьявольской расчетливостью, предварительно выбрав место и время. Удар был нанесен безошибочно.