Владимир Михайлов - Выстрел на Лахтинской

Они стали встречаться все чаще, а однажды Николай Петрович поделился с Мариной своими планами и мечтами. «Если мои исследования приведут к положительным результатам, можно будет вылечить любое инфекционное заболевание, — говорил он. — Но отмывание крови от микробов — это задача будущего. А в ближайшее время мой метод позволит спасти человека, отравившегося угарным газом или страдающего тяжелой болезнью почек, в тех случаях, когда почки уже не в состоянии справиться со своей основной задачей — очищением крови от вредных, балластных веществ. Или вот еще одна захватывающая тема. Вы слышали, конечно, об искусстве древних египтян бальзамирования трупов? Мумии египетских фараонов хранятся уже несколько тысяч лет. Хотя секрет бальзамирования был утерян, сейчас работами ученых он в значительной степени восстановлен. Несколько лет своей жизни я посвятил этой проблеме.

Если можно столь долгое время сохранять клетки и ткани, то, вероятно, возможно и их оживление, ведь жизнь когда-то возникла на Земле из неживой природы. По-видимому, это задача отдаленного будущего. Но все же... Я пробовал оживлять нервы лягушки. Это мне удалось. Проблема исключительной сложности. Потребуются даже не десятки, а сотни тысяч опытов, целые коллективы ученых.

А пока что подойти к решению этой проблемы почти невозможно. Аппаратура у нас самая примитивная. Многое можно было бы изготовить самим, но нет ни опытных техников, ни нужных материалов. Даже простейшие приборы приходится выписывать из-за рубежа. Так, конечно, будет не всегда».

Марине было очень интересно с Панкратьевым. Его беседы на научные темы, рассказы об ученых, которых он хорошо знал, вызывали у нее уважение. Марина все больше привязывалась к Николаю Петровичу, и когда через несколько месяцев он сделал ей предложение, это не было для нее неожиданностью.

Ташкент изнывал от зноя. Казалось, все живое спряталось от палящих лучей солнца, однако около киоска с газированной водой у кольца четвертого трамвайного маршрута выстроилась длинная очередь. Чуть дальше шашлычник, укрывшись в тени деревьев, обмахивал мангал фанерной дощечкой. Редкие посетители за неказистыми столиками не обращали внимания на дым и чад.

Пообедав шашлыком и запив его горячим зеленым чаем, Маргонин направился на Лахтинскую. Проехав на трамвае одну остановку, он дошел до улицы Гоголя и через несколько минут был почти у цели. Он шел по Лахтинской, стараясь держаться в тени, но солнце было в зените, «прижимало» тень к домам.

Леонид постучал к соседям Панкратьева и спросил, не видел ли кто рано утром в воскресенье незнакомых людей у дома профессора. Ему указали дом напротив профессорского: «Здесь живет старик пенсионер, он часто сидит на скамеечке у крыльца и смотрит в окно».

Домик под зеленой крышей был небольшой, аккуратный, недавно выкрашенный голубой и белой краской. Вдоль арыка росли вишневые деревья.

Маргонин нажал на кнопку, и звонок надсадно заверещал за дверью. Вскоре послышались шаркающие шаги. Вышел старик в старой пижаме и шлепанцах. Его большая белая борода была расчесана надвое.

— Я из уголовного розыска, — представился Маргонин и показал удостоверение. — Хотел бы с вами поговорить.

— Проходите, — предложил старик.

Большая неуютная комната была заставлена старинной мебелью.

— Николай Николаевич Забелин. — Хозяин дома слегка поклонился. — Когда-то преподавал латынь в женской гимназии, а теперь, увы, на пенсии.

— Николай Николаевич, утром пятого вы были дома?

— В котором часу?

— Часов в восемь утра.

— Да, конечно.

— Вы в это время что-нибудь слышали? Может быть, крики или даже выстрел?

— Конечно же, слышал. Правда, не выстрел. Люди кричали, что сосед застрелился. Вместе со всеми я подбежал к дому Панкратьева, но внутрь не входил. Вскоре приехала скорая помощь, а затем и милиция... Николая Петровича я знал хорошо. Мы часто беседовали с ним. Очень эрудированный был человек.

— На улице или рядом с домом профессора вы незнакомых людей в тот день не видели?

Наморщив лоб и глядя прямо перед собой, старик начал вспоминать.

— В то утро меня разбудил своим криком точильщик. Он поставил станок как раз напротив дома Панкратьева и закричал: «Точить ножи, ножницы!»

«А ведь этот точильщик мог видеть преступников!» — подумал Маргонин и поинтересовался:

— Что за человек этот точильщик?

— Зовут Василием Степановичем, его все на нашей улице знают, — ответил старик.