Джозефина Тэй - Мистификация. Загадочные события во Франчесе

— А на какой лошади мне выступать?

— Ну, после Тимбера самая резвая лошадь у нас — Шеврон.

— Но Шеврон же принадлежит Саймону!

— Ничего подобного. Его купила Беатриса на заводские деньги. А ты вообще когда-нибудь выступал на скачках?

— Да, много раз. Но это были небольшие местные скачки. И призы там были пустяковые.

— Кажется, Беатриса собирается записать Шеврона на забег полукровок, но это не значит, что ему нельзя будет под конец дня выступать в скачках с препятствиями. Он — комок нервов, но прыгает прекрасно и резвость у него отличная.

За ужином они сообщили свой план Беатрисе, и она с ними согласилась.

— Какой у тебя жокейский вес, Брет?

— Шестьдесят два килограмма.

Беатриса задумчива поглядывала на орудующего ножом и вилкой Брета. Слишком уж он худ. Правда, Эшби вообще не склонны к полноте, но у Брета какая-то нездоровая худоба. А по вечерам у него особенно утомленный вид. Как разделаемся с совершеннолетием, надо будет показать его хирургам — может быть, можно что-нибудь сделать с ногой. Наверно, это из-за нее он кажется не прости худым, а изможденным. Хромота его, конечно, беспокоит — и физически, и морально. Надо посоветоваться с Питером Спенсом: он наверняка знает хорошего хирурга.

Беатриса с радостью обнаружила, что у Брета есть то, чего явно не хватало Саймону — широкий интерес к животному по имени «лошадь». Саймон неплохо разбирался в разведении, но только постольку, поскольку это касалось его личных интересов, теоретически же его знания исчерпывались информацией, почерпнутой из журнала «Бега и скачки». Брет же читал книги по коневодству с таким увлечением, словно это были детективные романы. Как-то вечером, зайдя в библиотеку, чтобы выключить свет, который кто-то, видимо, оставил гореть, Беатриса нашла там Брета с племенной книгой в руках. Он сказал ей, что пытается проследить родословную Хани.

— Это не та книга, — сказала Беатриса и нашла ему нужную.

Занятая своими делами, она вскоре забыла про Брета и родословную Хани. Но через два часа она заметила, что в библиотеке все еще горит свет, и пошла посмотреть, чем занят Брет. Он обложился книгами и был так поглощен своими изысканиями, что даже не услышал, как вошла Беатриса.

— До чего же это интересно, — сказал он, разглядывая фотографию жеребца Бенд-ора. Другие тома тоже были раскрыты на фотографиях лошадей, которые ему особенно нравились, и стол в библиотеке был похож на развал букиниста, старающегося привлечь внимание покупателей.

— Тут нет моей любимой фотографии, — сказала Беатриса, окинув взглядом разложенные на столе племенные книги, и сняла с полки еще один том. Обнаружив полнейшее невежество Брета в истории английской чистокровной верховой лошади, она рассказала ему, как выводилась эта порода и показала фотографии исходного материала: арабских, текинских и берберийских верховых лошадей. В полночь на полу библиотеки оказалось больше книг, чем на полках, а Брет с Беатрисой были страшно довольны друг другом.

После этого, если Брет исчезал из вида, его находили в библиотеке, где он или прослеживал по племенным книгам родословную какой-нибудь лошади или просто разглядывал фотографии знаменитых скакунов.

Брет любил разговаривать с Греггом и прислушивался к каждому его слову. Вскоре Грегг начал оказывать ему такое уважение, которого никогда не удостаивался Саймон. В его отношении к Брету не было и следа настороженности, которую главный конюх мог бы проявлять по отношению к новичку в коннозаводческом деле, который к тому же был его хозяином. Грегг видел, что Брет искренне увлечен лошадьми, понимает, что многого о них не знает, и готов учиться. Беатриса улыбалась, когда, проходя мимо сбруйной, слышала монотонный голос Грегга и редкие односложные замечания Брета.

— Черта два, говорю, я дам вам ее застрелить: через месяц эта лошадь будет здоровехонька. Еще не хватало пустить на корм вашим проклятым собакам такую прекрасную кобылу — слишком жирно им будет. И что вы думаете?

— Что?

Беатриса благодарила судьбу за то, что не только вернула ей племянника, но и за то, что она вернула его именно в таком виде. Перебирая в уме возможные обличья взрослого Патрика, она не переставала удивляться, что он получился как по заказу — именно таким, каким бы ей хотелось его видеть. Конечно, он чересчур молчалив и скрытен. Но в его обществе, даже не зная его как следует, чувствуешь себя спокойно. И уж конечно, легче иметь дело с его бесстрастностью, чем со взрывчатой переменчивостью Саймона.